Сворачивает на соседнюю улицу. Даже нужных слов нет, чтобы описать то, что сейчас происходит. Следую за ней. Девчонка подустала, не так уже рвется рысью. Что же ты придумаешь на этот раз?

Она кидается за помощью к патлатому типу со скейтом в руке. Тянет его скейт на себя, но тот не готов расстаться с ним. Оглядывается в мою сторону, целует, не закрывая глаз, недоделанного спортсмена, хватает его скейт, не обращая внимания на его протест, кидает его на землю и, умело отталкиваясь ногой, удлиняет расстояние между нами.

Следую ее примеру, не могу отпустить ее.

Отбираю у подростка велосипед. Кручу педали.

Чертов велосипед настолько мал, что я чувствую себя медведем в платье в цирке. Я не помню, когда в последний раз ездил на велосипеде, у меня первая машина была в десять лет.

Мне приходится ехать на маленьком велике стоя.

Догоню — ноги переломаю ей.

— Стой! Стой, давай начнем наше знакомство заново.

Стоя кручу педали.

Но она не собирается останавливаться.

Замечаю в переднем кармашке на велике что-то напоминающее водяной пистолет.

— Стой, стрелять буду.

Она присаживается на скорости. Хватается за железный столб, на котором находится светофор, и умело поворачивает свой транспорт в обратную сторону по проезжей части.

Одаривает меня таким взглядом, типа «отсоси, не догонишь». Но по закону отсосешь ты у меня, еще и горлом хорошо поработаешь. Долго я вожусь с ней сегодня.

Нажимаю на пластиковый курок, содержимое из пистолета выстреливает ей в лицо, сбивая ее со скейта. Она падает и укатывается на середину дороги.

Резкий поворот педалей назад, и мой железный пони тормозит, оставляя черный след от шин.

— Долго мы будем валять дурака с тобой?

Иду к ней, и почему-то во мне просыпается жалость, что ли? Марана, брось.

Она пытается вытереть с лица синюю краску.

И рядом с ней сигналит грузовик.

Девчонка потерялась в ориентации. Не пытается сбежать. Просто смотрит, как ее переедут. Я бы с удовольствием посмотрел, как милое личико размажут по асфальту, а останки смоют «Керхером», но не могу позволить грузовику с логотипом «Чистый город» сбить мою воровку.

Кричу ей:

— Ложись вниз. Ложись и лежи. Прикрой голову.

Показываю руками, чтобы прикрыла голову. Грузовик просто проедет над ней, и все.

Он проносится около нас, поднимая пыль. Вот так чудеса: девчонка уже оказывается на соседней стороне. Она что, вообще не устает бегать? Сам не понимаю, сколько мы уже пробежали, раз оказались в частном секторе. Я знаю этот переулок. Срежу угол и загоню ее в тупик. Так оно и выходит. Она свернула во дворы со старыми четырехэтажками. Там между домами растет дерево. А проход закрыт железными воротами, цепью и замком. Попалась.

Она убежит, только если пророет тоннель под фундаментом.

— Ну все, деточка, бежать некуда. Отдам тебе должную похвалу: бегаешь хорошо, играешь тоже и так же воруешь. А я не люблю, когда трогают моё.

Она как будто не слышит меня, дергает двери, пытаясь найти проход.

— Иди к папочке, — раскрываю руки для объятий, усмехаюсь ее упорству бороться до конца, зная, что итог очевиден. — Обещаю: если расскажешь всё сама, я тебя не убью. Кто тебя нанял? Это ты была в моём кабинете?

Устала, упирается лбом в решетки. Зажмуривая глаза. Сейчас она мне напоминает кое-кого. Одну фигуру. Пусть отдаленно, но сходство есть. Выжженная на сердце рана начинает дергаться. Невидимая рука тянет за неснятый шов. Встряхиваю голову, возвращая себя в настоящее.

Аккуратно поворачивается ко мне. Рукой закидывает прядь со лба назад. Ее волосы выбились из косы. И сейчас они выглядят намного длиннее, чем мне казалось. Пшеничные пряди заплетены в толстую косу, уложены на правое плечо. Губы измазаны черной хренью типа гуталина, и черные тени размазаны по всему лицу.