Девочка посмотрела на Тори виновато, махнула рукой, повесив в воздухе слово «Потом», а затем сделала шаг ко мне, но я отступила. Та замерла, посмотрела мне в лицо с просьбой, а после вновь протянула мне руку и замерла. Прямо, как когда-то делала я, надеясь, что она мне доверится. Когда я еще не знала, кто она такая.

Шумно и быстро дыша, посмотрела на руку, затем снова на девочку в брючном костюме. А после поняла, как глупо себя веду и как неуместен мой испуг.

– Ты залезешь мне в голову? – прохрипела я, напряженно вглядываясь в девочку. Та махнула рукой: «Покажу».

Я замешкалась, не решаясь согласиться, но, посмотрев на Тори, которая обнимала свой живот, поняла, что должна разобраться во всем. Ведь именно этого я хотела? Чтобы дети больше не страдали по вине Дома. А чтобы убедить в этой опасности Тори, я должна знать все наверняка. Даже если сейчас Фани покажет мне ложь… я должна это видеть. Тогда буду уверенной.

Потому сделала вздох, а после шагнула вперед и протянула руку девочке. Но та и не думала касаться меня рукой, вместо этого, она просто влетела в меня и растворилась в моем теле.

А в моей голове взорвались картины и чужие воспоминания.

«Я видела все чужими глазами. Я видела, как меня тащат по какой-то тропинке через ночной лес люди, которых в этом воспоминании я воспринимала родителями. Я просила их остановиться, забрать меня домой. Я обещала, что буду самой послушной и покорной. Я буду лучшей дочерью. Я звала маму и папу, надеясь, что они передумают и не станут наказывать. Я думала, они заберут меня из этого страшного места в наш, пусть и бедный, но родной дом. Я не понимала, в чем моя вина, но другие люди из деревни требовали смерти какой-то ведьмы и указывали в меня пальцами. Было страшно, холодно и одиноко. Я кричала, но другие кричали громче, чем пугали сильнее. А родители… они были безучастными. Никто не вступился за меня, ни когда вели сквозь толпу, ни когда в меня кидали камни, причиняя боль, никто не обращал внимания на мои слезы и никто не хотел объяснять, в чем моя вина. Я всего лишь просила защиты и чтобы все это закончилось.

Я так хотела покоя и защиты, но все надежды разбились, когда меня привязали к столбу, а ветки под моими ногами зажгли…

По моим щекам катились слезы, а легкие забивал едкий дым, от которого я кашляла до боли в груди и глотке, изнемогая от жары, а после я ощутила, как мои ноги лизнули первые языки пламени, и стало больно.

– Мама! Мамочка!!! Помогите!!! Мама… мне больно! Забери меня! Хватит! Мамочка!

Я завизжала от боли и кашля, а затем единственное, чего просила, чтобы это закончилось… а все, кто смотрел и насмехался… поплатились.

В какой-то момент физическая боль прекратилась, и я открыла глаза, безразлично наблюдая со стороны на догорающее кострище с обугленной маленькой фигуркой. Меня не трогала эта картина, но после в первых рядах уже расходящихся наблюдателей я увидела знакомые лица, от вида которых я вновь ощутила эмоции. И это были гнев и ярость…

Метнулась к ним, но всего лишь прошла мимо тех, кого считала родителями. Тех, кто должен был оберегать, защищать и никогда не причинять боли. Те, кто самолично отдал на сожжение, поверив досужим обвинениям посторонних людей.

Проходили годы, а моя ярость только росла. Я уже не помнила кто я, что я, и почему существую. Но меня мучили чувства и жажда мести кому-то… чему-то… Я видела людей, но не помнила их и не понимала, почему так хочу их смерти. Я слышала их голоса, но не понимала слов. Я была среди них, видела каждого, но ни один не видел меня…