И вот наступил тот момент, который она так ждала и ради которого терпела боль, сравнимую с той, которая закончила ее смертную жизнь. Доминик вывел ее в незнакомую местность, где в кучке стояли испуганные и непонимающие происходящего люди. Люди, отдаленно знакомые девочке. Она так же не понимала происходящего, пока в толпе людей не увидела лицо, от которого что-то внутри нее оборвалось, а после разгорелось пожарищем гнева – отец.

Мать и многие другие, кто был и не вступился за жизнь ребенка в ту страшную ночь, так же поплатились за свое бездействие и бесчеловечность.

Тех, кто по странному стечению обстоятельств выжил – собрали в пыточной, потому что, отомстив родителям, девочка не испугалась своей жестокости и не отказалась убивать. Напротив, она не могла остановиться, потеряв всякий контроль. Это безумие остановил Доминик. Вопреки ожиданию, он не разозлился, но отказался отпускать выживших. Вместо этого он решил использовать их смерти и пытки для очередного эксперимента, а ее заставил смотреть и осознавать все чувства, которые ее в тот момент обуревали, чтобы смириться с жаждой смерти. Для этого пришлось посадить ее в особые цепи, которые не позволяли ей вновь стать бесплотной и сбежать.

Как раз в тот момент, Дом силком привел красноволосую девушку в темницу, пока девочка изнывала от потребности убийства, завидуя палачам.

Тогда эта странная незнакомка просила наказать ее, но отпустить ребенка, даже не подозревая, что этот ребенок опаснее многих в этой темнице.

Эти слова затронули что-то в девочке, за которую запоздало, но заступились, хотя необходимости уже не было… И тогда Фани решила, что не сдастся и продолжит эти странные эксперименты. Внезапно, именно тогда она поняла впервые, что хочет жить. Просто жить, а не существовать одной местью. Она хотела познать и другие чувства, эмоции, теплоту чужого тела, дружбу, ласку. Все то, чего ее лишили. За потерю чего, она уже отомстила.

И прогресс стал стремительным, а она сама стала искать ту красноволосую девушку. И нашла. Но, к сожалению, жажда убийства еще не прошла, потому хоть Фани и тянуло к девушке-фениксу, она боялась причинить ей вред и держала дистанцию.

А после Доминик повел Фани на очередной сеанс электротерапии. Там были другие и дети. Она их уже видела не раз. До них были другие, и каждый раз они сменялись новенькими и исчезали из этой комнаты, как только безумие проходило из их глаз. Такие же, как она, хоть и живые, в отличие от нее. Но они были безумны. Как, когда-то, она.

А после завершения сеанса, девочка очнулась не в приспособлении, а в комнате феникса, но самой девушки уже не было. А молчаливый Доминик с короткой улыбкой сообщил:

– Мне пришлось отпустить ее, Фани. Мы сделали все, что могли. Дальше она должна справиться сама. Надеюсь, она не вернется.

«Я буду скучать» – с призрачными слезами подумала девочка.

– Так нужно, – вздохнул он, смотря на постель сбежавшей девушки. – Идем, Фани. У нас много работы. Ты не одна, кого нужно привести в чувство. Пока есть возможность…

А после мужчина просто вышел из комнаты и больше не позволял говорить о девушке-фениксе.»

Фани покинула мое сознание довольно плавно, позволяя отделить реальность от чужих воспоминаний, а когда убедилась, что я пришла в себя, слабо улыбнулась мне, пока Тори нервно уточнила:

– Это что сейчас было, вообще? – переводила она с меня на Фани взгляд.

Я растерянно моргнула, силясь подыскать нужные слова. Эмоции переполняли, а очередной пазл головоломки вырисовывался, подтверждая, что последнее годы мучений, страха и страданий – просто злой умысел Коллекционера. Чувства переполняли, а меня затрясло от гнева и непонимания. Стало жарко, а в ушах зашумел пульс, сквозь который я с большим трудом расслышала взволнованное: