— Сказала, что ты ни с того, ни с сего ворвалась к ней в комнату, кричала, угрожала, устроила погром. Разбросала ее вещи, а потом набросилась на нее, схватила за волосы и таскала по полу. Скажи, что это не правда! — требует возмущенный отец.

— Это правда, — мой голос звучит жестко и даже грубо.

— Яся! Ты с ума сошла. Это же твоя сестра. Да и вообще, разве можно распускать руки? 

— А в трусы к чужому мужику лезть можно? — как бы невзначай интересуюсь я.

Отец спотыкается на половине слова, замолкает, а потом в полнейшем недоумении спрашивает:

— К какому мужику?

— К моему, пап. К моему! К Швецову! Помнишь такого?

В трубке звенит тишина, и мне даже кажется, что связь прервалась, но отец возвращается:

— Я уверен, ты что-то не так поняла.

— Все так. Эта шалава…

— Яся! Следи за языком.

— Хорошо. Эта…лучшая в мире сестра пришла к Владу на работу.

— Может…

— Погоди! — резко обрываю его, растеряв все свои манеры, — не просто пришла, а начала раздеваться.

— Но…

— Стала лезть к нему на руки. Тереться грудью, — про грудь, конечно, речи не было, но я уже не могла остановиться. К тому же, я уверена, что она просто не успела их вывалить на всеобщее обозрение, а так бы и потрясла, и потерлась.

— Я уверен, что всему есть объяснения, — смущенно мямлит он. Разговоры о груди, звучащие из уст любимой дочери, произвели на него впечатление.

— Ты мне не веришь? 

— Славка…я…— отец совсем теряется.

— Я тебе когда-нибудь врала?

— Нет!

— Тогда что за сомнения?

— Ну это же Ольга. Сестра твоя. Разве сестры могут так поступать?

У отца твердые моральные принципы и в них не укладывается такое поведение, поэтому он и тормозит, пытается найти логичное объяснение, оправдание. Но его нет, и быть не может.

— Так ты у нее спроси. Могут или нет.

— Она повторяет, что ты это сделала просто так.

— Хорошо. Я приведу Влада, и он сам все подтвердит. И родителей его. Пусть все знают. Еще и запись с видеокамер камер кабинета предоставлю, — тут я, конечно, блефую. Я даже не знаю, есть ли эти камеры на самом деле.

— Ты что! — тут же подскакивает отец, — это дела нашей семьи. Зачем привлекать посторонних?

— Пап. Мы с Владом живем вместе. У нас все серьезно, а Ольга, для нас как раз посторонняя. И тем не менее она позволяет себе такие выходки. Ей сказала, и тебе скажу: если еще раз сунется, я за себя не отвечаю. Погромом в комнате и выдранными волосами не ограничусь. Без зубов останется.

— Ярослава, я же тебя воспитывал, как серьезную, воспитанную леди, а ты говоришь, как хулиганка из подворотни. Скромнее надо быть, сдержаннее.

Надо же, как всем нравится, когда я скромная и сдержанная. Только мне от этого ни горячо, ни холодно.

— Не той дочери ты о скромности говоришь, пап. Не той! Ты прочитал те сообщения, которые я тебе отправила днем. Про ее выкрутасы? Поговорил с ней на эту тему? Или опять не уверен? Думаешь, что наговариваю?

— Ясь, — он снова мнется, — конечно, я в тебе уверен. Но она так горько плачет, у меня не хватает духу еще и это сейчас с ней обсуждать.

Вот дрянь. Поняла, что ждут разборки и устроила спектакль, для впечатлительных родителей. Браво, Оленька. Мне в этом плане до тебя далеко.

— Ммм, — тяну, пытаясь скрыть обиду, — со мной значит духу хватает говорить, да? Я же взрослая, все пойму, со всем разберусь, и вообще не буду заморачиваться. Подумаешь, сестра на моего мужчину чуть не залезла. Пфф, ерунда какая. Справлюсь. А вот ее, бедняжку поберечь надо, чтобы не расстраивалась лишний раз. Ты ее там по голове погладь и поцелуй от меня в щечку. Скажи, что пирожок ей куплю. С изюмом. Как она любит.