Похороны были не менее трагичными. И заниматься их подготовкой я тоже не мог. Всё сделали мои проверенные люди. Я же просто сидел в кресле и сжимал пустой стакан из-под водки. Тошно, безумно больно. Ничего не помогало. Ко мне боялись лишний раз подойти и что-то уточнить. Лишь верный Евгений брал на себя огонь и действовал. Парень толковый, и он меня крепко в тот сложный момент поддержал.

Я едва держался. Евгений не отходил ни на шаг. И я понимал, что парню досталось больше всех. Но за это ему и плачу в полтора раза больше. Хотя его помощь порою была просто бесценна. Только вот деньги – единственное, что было у меня и то, чем я мог отблагодарить человека за дискомфорт, который я причинял в невменяемом состоянии.

А потом потянулись монотонные серы дни, состоящие из работы, алкоголя и частых поездок на кладбище. Ничего не помогало. Ничего не спасало, от слова совсем. Сколько бы это продолжалось – я не знаю. Мозг совершенно не работал, не слушался. Я был мыслями в прошлом. Я жил воспоминаниями. В тех пьяных бреднях видел их, свою семью, говорил с ними. Я рыдал и умолял их забрать к себе. Мои молитвы не были услышаны.

Городская квартира стала для меня чем-то запретным. Не мог себя туда заставить съездить. Там была атмосфера, которая напоминала о них. И если со смертью Сони я со временем смирился, продолжал жить в нашей квартире, то теперь словно стена. И эту стену ничто сдвинуть или разрушить не сможет. Блок в голове. Там всё пропахло ими. Там слишком много воспоминаний. И эти воспоминания убивали медленно, но уверенно что-то в моей душе.

Сейчас же я временно ютился в своей спальне, живя у родителей. Мама с отцом первое время пытались на меня влиять, не помогло. Смирились, не трогали. Отец сдал, мама каждый раз хваталась за тонометр и мерила давление. А я если не пил, то просто валялся в темной комнате и пытался спать. Как жить дальше? Бизнес? Он у меня отлично налажен. И эта стезя меня уже так не вдохновляла. Женщины? Увы, но мысли не о них. Какая-то прострация. Тяжёлый камень на груди и безысходность.

Продать квартиру, в которой столько воспоминаний о них, не смог. Спустя некоторое время смог себя заставить туда наведаться. Заезжал, ходил вокруг да около дома, тоскливо смотрел на окна. Уезжал. Приезжал. Смотрел на окну и уезжал. А в один день смог войти. Ходил огромными просторными светлыми комнатами и сжимал кулаки. Я даже вещи сына не разобрал. Их мне заботливо собрала в коробок медсестра, передала Евгению.

И теперь я видел любимые гаджеты парня, портмоне, какие-то пацанские брелки и полуразбитый мобильник. Пнул ногой коробку и вылетел из комнаты. Меня всё бесило. Гнев не испарился из моего нутра. Мне хотелось выть раненым зверем. На всех, на каждого.

Поездка в супермаркет. Алкоголь. Много алкоголя. А потом путь на кладбище с бутылкой коньяка. Из раза в раз так, этому нет конца. Это меня убивало.

Алина

- Ты готова?

- Да, - кричу из комнаты, - минуту, - хватаю шарф и выхожу в коридор, где уже стоит и ждёт меня Рома.

- Ух ты, - улыбается он, и я довольно улыбаюсь в ответ, понимая, что ему нравится. Не зря провела столько времени у зеркала.

Худшие сутки в моей жизни однозначно научили меня одному: теперь я безоговорочно видела похоть в мужских глазах, смотрящих на меня. Я могла различить её и физически почувствовать. До этого я, как и все наивные девочки, не сильно загружала свою голову, допридумывая романтический бред за мужчин. Теперь всё было чётко, и мужчин я боялась.

В глазах Ромы не было похоти. Он был трогательно влюблён в меня, и меня это тоже пугало. Я помню, как его из-за меня избили. Помню, чем мне угрожали, и старалась держаться подальше от него, но он был на удивление настойчив и слишком мужественен для своих лет. Просто не знает, с чем имеет дело. И не стоит ему знать этой грязи.