– Ирина… Вы же Ирина? С вами все в порядке?

Женщина медленно повернулась. Глаз из–за платка и каштаново–рыжей челки не видно, щеки бледные, губы плотно сжаты. К груди двумя руками прижимает топор.

Блин. Чет и чаю уже не особо хочется.

– Я ваш сосед, Роман, – улыбаюсь как можно дружелюбнее. – Познакомиться пришел.

Не двигается. Пытаюсь определить возраст женщины – сложно. Угадать, что там прячется под слоями одежды, вообще невозможно. Матрешка какая–то.

– Может чай попьем, по–соседски? – взмахиваю коробкой. – У меня торт есть.

– Нет, – едва мотнув головой сипит.

Странная какая–то.

– Слушайте, если вам что по хозяйству нужно, скажите. Воды там принести или еще чего…

Глупая какая–то ситуация.

– Ну как хотите, – пожимаю плечами, продолжая улыбаться. – Это я здесь оставлю, – осмотревшись в поисках подходящей поверхности, кладу торт на чурку. – Угощайтесь.

Ничего не остается, как развернуться и покинуть чужую территорию. Чувствую себя идиотом.

Дома грею чайник. Не поел торт, так хоть рулетом полакомлюсь. Ловлю себя на том, что прислушиваюсь к звукам за стеной.

Черт, Михаил же просить передать Ирине, чтобы она к нему зашла. Выключаю несчастный чайник, второй раз за день включенный и не согретый.

Снова иду к соседке.

Во дворе никого, поднимаюсь по четырем ступенькам скрипучего крылечка в сенки. Никого.

Открываю дверь в дом.

– Ирина! Это я, Роман, ваш сосед…

Соседка сидит перед печкой ко мне спиной, пытается ее разжечь.

Подскакивает на ноги, испуганной кошкой отпрыгивает в сторону.

– Ч–что в–вам надо? – заикаясь хрипит.

Крутит головой, чувствую, мечется взглядом по кухне, останавливается на вилке на столе.

Ну точно сумасшедшая. Пырнет еще.

Выставляю руки вперед, всем своим видом показываю, что безобиден.

– Я забыл сказать. Михаил, местный участковый, просил передать, чтобы вы к нему завтра зашли с документами.

– З–зачем? – с опаской.

– Что–то насчет прописки, я не в курсе. Если хотите, могу свозить, я на машине. Утром как раз к нему поеду.

– Н–не надо.

– Не надо, так не надо, мое дело предложить.

Из комнаты слышу детское кряхтение и покашливание. Топот ножек. Маленькая голова в вязанной шапке наполовину высовывается из–за косяка.

– А это Саша? – наклоняю голову, пытаясь разглядеть ребенка. – Привет, Сашок! Я твой сосед, дядя Рома.

Ребенок молчит. Прячется от моего взгляда и снова выглядывает.

– Барабашка я, узнал?

– Барабашка! – обрадовано выпрыгивает целиком навстречу. – Привет!

Пацан лет четырех–пяти. На личико светленький, худощавый. В придачу к шапке на нем еще и куртка. Носки толстые поверх штанишек. Только сейчас замечаю, что в доме холодно и пахнет сыростью.

– Саша, иди к себе, – просит женщина.

– Нет, – прячется за мамкину юбку, любопытный нос высовывает. Строим друг другу глазки.

– Вам помочь печь растопить? – поднимаю взгляд на Ирину. Вилки на столе нет, из рукава толстовки зубья торчат.

Да, Ромыч, кажется ты попал к психопатке. Тикать надо!

Но вместо того, чтобы бежать отсюда, иду к печке, присаживаюсь, заглядываю внутрь.

– Так она у вас никогда не разгорится!

Вытаскиваю зольник. Он полный. Совком вычищаю то, что просыпалось. Выношу на улицу, в контейнер.

– Золу обязательно вычищать надо, иначе гореть не будет. И поленья сразу толстые не надо, лучше щепу настрогать, – описываю каждое свое действие. – Ну вот, – закрываю створку печи, за которой радостно разгорелся огонь. Через пять минут можно поленья закинуть.

– Спасибо.

Ирина стоит, не шелохнувшись. Саша уселся за стол. Откуда–то вытащил мой торт, ковыряется с упаковкой.

– Может, чай попьем?