— Я услышу чье-либо приближение. — Мужское лицо с привычной торжествующей улыбкой. Развязанной, притягательной, возбуждающей. 

— Это было ошибкой, — выговариваю отворачиваясь. 

Мужские губы замирают с моими словами, превращаясь в жесткую линию:

— Ошибкой?! — взрывается Ник. — То есть ты считаешь все произошедшее ошибкой? — рычит, перехватив за подбородок. 

— Нет… нет.

Господи, он в бешенстве!

— Ошибкой, — хмыкает, тряся головой и с хлопком отталкиваясь от стены. 

— Да, ошибкой, но не в том смысле, как ты подумал. Я ни о чем не жалею, — под шквалом обрушившихся эмоций удается сформулировать мысль. — Но… 

— Но ты не рассчитывала на продолжение, — кривится. — Или… 

— Пожалуйста, не говори грубости, — обрываю его на полуслове. — Не нужно. Пожалуйста. Я… я…, мне нужно идти. Пара. Меня ждут. Не ходи за мной, они же все поймут. 

— Не волнуйся, — я уже вижу мужскую спину. — Не поймут. 

Хлопок дверью. И откуда-то сверху на бумаги оседает белая пыль. Я заставляю себя вернуться в аудиторию. 

— С вами все хорошо?

— Да, спасибо. Староста, раздайте, пожалуйста. Этот тест определит дальнейшие темы, что нужно подтянуть к госэкзаменам. Лучше не списывать, он больше для вас, — в голове собственный голос звучит глухим эхом

— Вы такая бледная, — волнуется все та же девушка, забирая из моих рук листы. 

— Давление упало. Пишите. Я быстро отвечу на звонок, съем что-нибудь сладкое и вернусь. 

Смартфон вибрирует в моих руках. На экране светится надпись из прошлого: «Любимый». 

— Витя, ты не вовремя, — шепчу, открывая дверь, — у меня занятия. 

— Алин, я не отниму много времени. 

Как может один и тот же голос быть родным и одновременно чужим, поднимающим из глубин души тепло и горькую обиду?! 

— Хорошо, — осматриваю пустой коридор. — Я слушаю. 

— Алин, извини меня. Вышло некрасиво, — тараторил Балабаев. — Прости. Я выпил, не хотел хамить. Мы же не чужие люди. Шесть лет нельзя перечеркнуть одним днем, ведь, правда? Шесть лет… у нас уже могли бы быть дети. 

— Угу, — мычу, выслушивая несвязанную мужскую речь. 

— Прости еще раз, родная, я не хотел обидеть. Это была лишь злость. Обида. Знаешь же как бывает: вспылишь, а потом жалеешь. 

— Не нужно извиняться, Вить. Ты действительно так думал обо мне, и сейчас думаешь. Я искренне не понимаю, зачем тебе мое прощение. 

Балабаев не реагирует на мои слова:

— Останемся друзьями? 

— Это вряд ли, Вить. 

— Хорошими знакомыми? На меньшее я не согласен. Алина, ты всегда останешься для меня семьёй. 

— Знакомые, Вить. Теперь мы лишь знакомые. Я очень занята. Пока. 

Настоящий понедельник, с большой буквы «П». Нет, вселенский п...онедельник! Если он готовит для меня что-то еще, то я остро нуждаюсь в кнопке ускоренной перемотки. 

Тесты собраны и ровной стопкой ложатся на край стола Жабы Васильевны. Поход в магазин, дорога домой, все словно не со мной, сознание плотно окутано вишневым дурманом встречи.  Его резкие жесты, шумные вздохи, колкие фразы яркой печатью в моей голове. Я извожу себя сомнениями, веду внутренний диалог: подбираю слова, точные, емкие, что отражают внутреннее состояние, и тут же забраковываю их. 

— Не игнорируй меня, — мужские пальцы вырывают из задумчивости. 

Весь сегодняшний день похож на девичью фантазию, в которой состоятельный красавчик после проведенной ночи с тобой, преследует, ищет встречи; где твой бывший раскаивается в сказанном и приносит извинения.

— Что ты здесь делаешь?! 

— Пришел продолжить разговор, — Ник разжимает мои пальцы, забирая пакет с продуктами. 

— Мне казалось, что мы все обсудили.