«А, если Ник последует за мной? Войдет в преподавательскую?», — мысль полоснула жаром, расползлась перед взором темными мушками. Нельзя задерживаться. Непослушные пальцы щелкнули кнопкой компьютерной мыши, запуская печать документа. 

— Пожалуйста, только не зависай, — уговаривала принтер. 

А внутренний голос изощренно успокаивал: «Не придет. Ты для него никто. Одна из многих». 

Парень ожидал, сложив руки на груди, перекрывал выход из преподавательской. Он не ворвался, как я представляла, подарил мне чувство мнимого спокойствия и тут же забрал его своим присутствием. 

— Разрешите пройти, — буркнула, опустив голову. 

Ник зеркально скопировал мои движения. Я отступила влево, он повторил, шаг вправо и мужская фигура вновь возвышалась прямо передо мной. 

— У вас какие-то вопросы? — я сохраняла дистанцию, закрывшись от колючего взгляда листами бумаги. 

— Привет, беглянка, — он шагнул навстречу, вынуждая отступить. — Посмотри мне в глаза, Аля, — произнес с раздражением. Надавив плечом, плотно закрыл массивную дверь, отрезая нас от остального мира. — Почему ты ушла? — оттеснял вглубь, загонял в угол, словно хищный зверь на охоте. Его движения плавны, неторопливы, от них веет силой и уверенностью. — Аля, не молчи!

Смены настроения пугают, вот он мило беседует с девушками, а спустя пять минут без тени улыбки на лице, размеренно шагая, сжав кисти рук в кулаки, кричит. Ведет себя так, словно имеет на это право, словно имеет право на меня. 

— Алина Васильевна, — поправила, задыхаясь от волнения. 

Дыхание срывается, становится поверхностным, рваным, недостаточным, чтобы бороться с головокружением. Вот бы выбрать из плена табака и вишни, и втянуть чистый воздух без примеси порока и желания. Вернуть разуму ничтожную каплю ясности. 

— Как скажете, Алина Васильевна, — отвечает обманчиво равнодушно. 

Его взгляд мечется по моему лицу, то спускаясь к шее, груди, то вновь поднимаясь, задерживается на губах.  Я шумно сглатываю, предвкушая очередное «впервые».

Бедро упирается в острый угол столешницы. Еще четыре небольших шага назад, и ловушка захлопнется. Хищник зажмет свою жертву между книжным шкафом и письменным столом. 

— Меня еще никогда не кидали после секса, Алина Васильевна, — Ник рывком припечатывает своим телом к прохладной стене. — Вы первая, кто это сделала. Знаете, неприятно открыть с утра глаза и обнаружить рядом с собой холодную постель. 

С каждым его словом, я убеждаюсь, что наша встреча не случайна. Уперев руки поверх моей головы, парень нависает, прижимая бедрами и при малейшем моем движении мужское тело каменеет. 

— Я не понимаю, — язык заплетается. Твердь мужского члена упирается в живот, пугая и возбуждая одновременно.  

— Хм, — его голос завибрировал. Мое тело откликается волнами тягучего удовольствия на толчки мужских бедер. — Значит, решила играть до конца. А если я скажу, что у вас, Алина Васильевна, родинка на левой груди, почти у самого соска. Вот здесь, — большой палец безошибочно указал место и обвел сосок по границе ареолы. 

— Прекрати, — шепчу, прикрыв глаза. 

— Мы уже на «ты»? — при каждом слове, твердые губы касаются моих. Ник не целует, не вторгается языком, царапает щетиной, прихватывает нижнюю губу, втягивает ее в рот и выпускает, копируя движения пальцами на моем соске. — Нехорошо так поступать, —  парень наблюдает. 

Губы, сосок, толчок бедрами. Снова и снова.

— Отпусти. Сюда могут войти, — молю. 

Под его умелыми руками, я больше не ощущаю себя хозяйкой собственного тела. Редкие вспышки в сознании сопротивляться, сказать «нет» гасит животное желание подчиниться. Отдаться. Ощутить твердый член внутри. Подарить разрядку. Впитать низкий глухой стон, прижимаясь к натренированному телу, покрытому испариной.