— Угу. Самостоятельности мышка хочет, с системой борется. Угостишь ещё? 

Я делаю очередной глоток, и Ник проходится своими губами по моим, собирая терпкие капли напитка.:

— А вот и она. 

Прожектора отключаются, погружая помещение во мрак. По коже бегут мурашки предвкушения. Звон цепей где-то над головой и торопливый цокот каблучков… все стихает. Остается лишь оглушающее сердцебиение и жар мужского тела рядом. 

Одинокий луч света прорезает мрак, и я приоткрываю рот. 

— А ты думала обо мне, как об извращенце. Крышесносно же. 

Девушка танцует в полной тишине, сотни людей не смеют произвести и звука: не пьют, не гремят стеклянным дном бокала о металлическую столешницу, не переговариваются и не отвлекаются на телефонные звонки. Я отчетливо слышу свое дыхание и шумное дыхание Ника.  А для нее не существует гравитации, она, словно воздушный поток, обтекающий препятствия, изредка замирающий в позах, подчеркивающих идеальную фигуру. Миниатюрная, уменьшенная копия куклы Барби. «Кукла», — горько хмыкаю, вновь вспоминая о Балабаеве. 

Представление о танце в стрип-клубе, как о чем-то развратном, не имеющем ничего общего с искусством, рассыпается на сотни осколков. Племянница Ника не обнажает свое тело, не замирает в провокационных позах, она наслаждается. Наслаждается собой, своим телом, обожанием и желанием присутствующих, что витает в воздухе.

Мне удается рассмотреть холодный блеск неестественно голубых глаз, за плотной черной маской скрывающей ее лицо. Девушка также незаметно исчезает, как и появляется. В один момент. Еще некоторое время в помещении сохраняется тишина, и шепот превращается в гул и аплодисменты. 

— Понравилось? 

— Да, — я присоединяюсь к всеобщим овациям.

То тут, то там мужские и женские выкрики, зрители просят повторить, кто-то интересуются, не видели ли окружающие, где скрылась танцовщица. Музыка понемногу набирает обороты, танцпол активно наполняется, возвращая гостей к прежнему веселью. 

— Привет! — с громким радостным криком девушка поднимается к нашему столику, раскидывает руки и налетает на Ника. — Почему не предупредил, что приедешь? Пропала моя конспирация, — переводит взгляд от парня ко мне, — я сказала отцу, что буду у тебя. Приве-е-ет, я Эля, — я оказываюсь в крепких объятиях. — Кто она? — тут же отвлекается от меня. 

— Беглянка неудачница, — он подмигивает. 

— Не хочешь — не делись, — задорно отвечает Эля. — Я, возможно, еще вернусь, нужно отметиться перед папá, — протягивает на французский манер. — Развлекаетесь, детки, — звонко хохочет и скрывается в толпе.

— Смерч, — Ник улыбается, провожая миниатюрную женскую фигуру взглядом. — Предложение о танце еще в силе, — поднимает взгляд к танцовщицам, вернувшимся на свои места. 

— Я пас. 

— Мало выпила, — заключает, глядя на полупустой бокал. 

— Ты же несерьезно? — интересуюсь настороженно. — Поверь, я и физические нагрузки — вещи совершенно несовместимые. 

— Это легко исправить, — музыка на мгновение стихает. — Нужны систематические тренировки, — шепчет на ухо. — Я готов выступить в роли личного тренера, — парень хитро улыбается, блуждая по моему лицу взглядом, задерживается на губах, спускается к шее, сглатывает, и его лицо становится серьезным. — Ты будешь допивать? 

— Нет. 

Ник вновь увлекает меня за собой, рассекая танцующих свои телом, прокладывая дорогу к выходу. Он непривычно молчалив. В его движениях резкость. Помогает надеть мне шлем, садится на байк и ожидает.

— Мы возвращаемся, — наконец поясняет свои действия. — Здесь больше не на что смотреть.