Вздыхаю, озабоченная своими мыслями. Как только у меня получится остаться наедине, сразу же позвоню няне. Хочу услышать Мишин голос, узнать, как он провёл ночь. Тех скупых сообщений, что высылают по моей просьбе, не достаточно.

– О чём задумалась, Диана? – вздрагиваю, услышав хрипловатый голос Даниила.

Оказывается, он наблюдает за мной, а я настолько глубоко витаю в своих мыслях, что не замечаю этого. Его проницательный взгляд словно прокладывается мне в душу и читает всё, о чём я думаю. Меньше всего я желаю, чтобы Дэн узнал о нашем ребёнке. Не сейчас, когда он полон ненависти и желания мне отомстить. Не хочу допускать даже мысли, что он предпримет, если узнает о Мишеньке.

Качаю головой, не желая отвечать.

– Пустяки... 

Всего несколько шагов и Дэн рядом, опирается руками о перила по обе стороны от меня, запирая в ловушку. Его лицо очень близко, я чувствую несравненный запах дорогого одеколона, жар его кожи, вижу золотистые крапинки в светлых нереально-красивых глазах. В их глубине пропадёт любая женщина, разве я могу стать исключением? Нет, я утонула в них давно. Выплыть на поверхность мне не удалось до сих пор.

– Когда люди думают о пустяках, у них глаза не светятся любовью, – возражает низким, практически грудным голосом. – А губы не растягиваются в непроизвольной улыбке...

– Какая проницательность, Дэн, – не сдерживаю язвительный тон и, в попытках высвободиться, шагаю в сторону.

Он шагает следом, практически одновременно, не давая мне выйти из ловушки.

– Ты думала о мужчине?

– А если так, что ты сделаешь? – с вызовом спросила я. – Снова захочешь отправить меня домой?

Он сжал челюсти, одним движением притягивая меня к себе в объятие.

– Невыносимая, – говорит так тихо, словно ведёт диалог сам с собой, и добавляет уже громче, дыханием лаская шею: – Этой ночью у тебя не получится думать о других мужчинах, обещаю.

От этих слов во мне вспыхивает жар. Дэн склоняется, касаясь моей шеи губами и пуская по всему телу сладкие импульсы. И я расслабляюсь на мгновение, закрывая глаза. Даю волю ощущениям, пока его объятия крепнут. Здесь и сейчас я могу позволить себе слабость, потому что Дэн не станет лезть мне под юбку в доме своей больной матери.

Или станет? Горячие губы продолжают настойчиво скользить по моей коже. Ноги становятся ватными. Хватаюсь за его плечи, чтобы устоять, и сама не замечаю в какой момент начинаю крепко обвивать его шею.

Внезапно всё прекращается. Дэн отстраняется, правда лишь на столько, чтобы повернуть голову в сторону дома. Слежу за его взглядом и вижу худощавую бледную женщину в сопровождении молодой медработницы. Они неспешно идут к нам. 

Объятия моментально исчезают, словно их и не было, а сам Дэн уже спешит навстречу матери. Её практически невозможно узнать. От былой красоты не осталось и следа. Маргарита Вячеславовна сильно истощала, к возрасту добавилось с десяток лишних лет.

– Почему без коляски? – строго спрашивает медработницу Даниил.

– И тебе здравствуй, сынок, – ворчливо отвечает Маргарита Вячеславовна за свою сиделку. – Я пока и сама в состоянии ходить, без дополнительных средств передвижения! Не нужно наводить панику при каждом моём появлении вне постели.

Она переводит на меня полупрозрачный, болезненный взгляд и застывает. В некогда красивых глазах что-то вспыхивает, бледное лицо преображается, на губах появляется слабая улыбка.

– Диана, – мягко говорит она. – Неужели это правда ты?

Выныриваю из беседки, подходя к ним ближе. Стараюсь не выдавать волнения, вести себя естественно. Кажется, сегодня, в отличии от нашей последней встречи, меня здесь рады видеть.