— Не заливай!

Он склоняется, выбравшись из моего захвата и упершись руками в угол стола и спинку стула над моим плечом. Заглядывает мне в лицо своими арктически ледяными глазищами и, понизив тон, произносит:

— Ревнуете? Не надо, Элла Валентиновна. У вас впереди со мной празднование Нового года. Будет возможность затмить Лейлу.

— А от скромности ты не умрешь, — отвечаю, максимально отстраняясь от него. Настолько, насколько это позволяет спинка стула. Но Самира ничуть не смущает моя натянутость. Он ею упивается. Как вампир. В экстаз впадает от моего бешеного сердцебиения. И только нарочно загремевшая посудой няня заставляет его выпрямиться, оставив меня.

— Жду вас в машине.

Он выходит из кухни, а я еще долго перевожу дух, избегая озадаченного взгляда няни.

Мучитель. Выскочка. Редкостный нахал. Он кто угодно, только не телохранитель.

Пока няня возится с уборкой на кухне, я бегу в кабинет отца и отыскиваю среди бумаг анкету Самира.

Закаев Самир… Сорок два года…

Ничего себе! Я была уверена, что он моложе. Хорошо сохранился, старикашка.

Армейская служба… Работа в ЧОПе… Рекомендации — высший класс! Не солдат, а золото!

В разводе уже пятнадцать лет… Обалдеть! Я только в первый класс пошла, а он уже успел жениться и развестись.

Постучавшая в дверь няня не дает мне внимательней изучить подноготную Самира. Я быстро складываю листок вчетверо и сую в карман джинсов. Позже справки наведу, достоверна ли эта информация. Уж мне труда не составит вывести тебя на чистую воду, Самир Закаев. Связи есть. Если выявится ложь, твои прекрасные рекомендации тут же отправят тебя за решетку.

Шуба, сапоги, сумка — и я снова сажусь в машину своего телохранителя. Прогретую, пропитанную его насыщенным запахом. В ней я чувствую себя будто погруженной в другой мир. Отчужденный. Со своими законами. Здесь даже дышится иначе. Каждый вдох похож на прилив сил. Все-таки Самир умеет заряжать, не прикладывая усилий. Заряжать бодростью, гневом.

Пока няня копошится на заднем сиденье, я включаю радио. Самир лишь молча наблюдает за моими манипуляциями, выводя машину со двора.

— Музыки захотелось? — спрашивает, когда я останавливаю выбор на попсе.

— Это чтобы тебя не слышать, — ворчу, отворачиваясь к окну. Я слишком много вчера на него смотрела. Хватит. Не шедевр искусства, чтобы любоваться им.

— Вы, Элла Валентиновна, ко мне предвзяты. Я к работе добросовестно отношусь.

— Поэтому нас кортеж из семи машин сопровождает? — ехидничаю. — Особенности твоей работы, которые одобрил мой отец, что-то не внушают особого доверия.

— А что, раньше вы выезжали из дома с кортежем? — Бросает на меня издевательский взгляд. — Универ и тусовки посещали в сопровождении вооруженной до зубов свиты?

— Раньше все было по-другому!

— Поспорю, Элла Валентиновна. Ничего не изменилось. В универе те же преподаватели, на дворе тот же двадцать первый век. Вас окружает все то же самое, что окружало полгода назад. Только я добавился. Для надежности. Но не для охраны. Потому что охрана вам не нужна.

— Ты совсем оборзел?! — рявкаю, задохнувшись от ярости. — То есть ты — это показуха?!

— Нет, — тянет он, не отвлекаясь от дороги. — Стреляю я метко, в кулачном бою троих завалю, рефлексы развиты остро. Только вам это не надо. Вам друг нужен, а не телохранитель. Сами подумайте, телохранитель — это механизм с запущенной программой. А друг — человек, желающий помочь. Тот, кому небезразлична ваша судьба.

— Скажешь, что тебе она небезразлична, и получишь в глаз.

Самир протягивает руку к бардачку, вынудив меня отодвинуть колени. Вытаскивает оттуда темные очки и надевает.