Да. Память. Отец построил его для нас с Мишкой. Думал, что будем собираться в нем огромной семьей, что детей у нас с мужем будет не меньше трех. О счастье для нас мечтал. Мечтал. Все не сложилось, кроме нашего с Мишкой счастья.

Руки действуют на автомате. Так. В казан щепотку розмарина, соль и веточка мяты. Аромат на весь дом. Запах уюта и дома.

– Ты же папу дождешься? – спрашиваю мимоходом. Странные какие-то у ребенка предложения, по поводу ремонта. Да и клининг. Я поддерживаю дом в чистоте сама. Почему вдруг…

– Вот это вряд ли, – ухмылка у Виталика какая-то странная сейчас. Кривая и словно горькая. – Мам, послушай. Я должен тебе сказать. Я не знаю, правда, как, но…

Где-то звонит мобильник. Резко звонит. А я и не помню, где оставила трубку. Терпеть не могу телефоны.

– Милый, я отвечу, и потом ты мне все расскажешь. Это не срочно же? – целую моего великана сына в макушку, вытираю руки о фартук. Дурная привычка, но это лучше чем об зад брюк. Я даже не переоделась с тех пор как вернулась с работы. Закрутилась. Ужин делала мужу любимому. А тут и сын приехал. Хороший сегодня день. Прекрасный. А проблемы Виталика решаемы все до одной. Мы же не зря работаем с Мишкой как проклятые. А может он завел себе девочку, осчастливит нас, сделает меня свекровью? И дом этот… Может мечта папы моего сбудется. Нет. Нельзя продавать дом. Память не возможно продать. Улыбаюсь своим мыслям. Не чувствую я никакой тревоги. Все будет прекрасно.

– Ольгусь, я задержусь сегодня, – Мишка звучит расстроенно и виновато. И настроение у меня резко падает. Снова одинокий вечер. Виталик не станет оставаться. Ему еще добираться в другой город. Недалеко, но все таки. Машину он не хочет и не надо, и слава богу. После… Черт, не вспоминать. Не надо. – Тут у нас внеочередная комиссия. Ты же понимаешь? Ну, малыш, не дуйся. – Будем заседать. Ты же знаешь, я это ненавижу. Но теперь не отлынишь.

– Да, – выдыхаю я, стараясь не показать своего разочарования. А я мечтала о вечере у телевизора, ужине семейном, и спать лечь думала вместе, обнявшись, как когда-то. А в последнее время я ложусь в пустую постель. Ем ужин в одиночестве. И меня это страшно раздражает. Но я понимаю, что мой муж думает о нашем будущем, что работает как проклятый. Что ж, он так долго шел к этому. – Конечно, родной. Я все понимаю. Домой ехать будешь, купи хлеба.

– Оль, ты мне после работы предлагаешь в магазин заехать?

Да, черт возьми, предлагаю. Что в этом такого? Что? Раздражаюсь. Я не права. Я просто расстроилась. Я просто перестала чувствовать себя нужной. Любимой, женщиной в конце концов. Но это временно. Муж привыкнет к должности, и будет снова моим. Только моим.

– Ты прав, прости, – по привычке признаю его правоту. И чего я распсиховалась? Нет объяснения. Может потому, что я что-то предчувствую. Да нет, просто женские загоны перед критическими днями. ПМС. Мишка смеется, что мне метлу в такие дни нужно седлать.

Суп не съеден. Виталик стоит у окна, когда я возвращаюсь в кухню.

– Папа звонил, – я улыбаюсь. Незачем сыну знать, что я расстроена. Я всегда и всем стараюсь быть удобной. Клуша. – Привет тебе передал огромный.

– Он задерживается на работе? Каждый день, да мам?

– Заседает, – я улыбаюсь. Горжусь мужем. И собой. Ведь в его успехе и моя есть заслуга. – Должность ответственная. Слушай, да что с тобой сегодня? Отец работает. Семью нужно содержать. Да и тебе помогать. И вообще…

– Наверное поэтому ты все на себе тянешь, пока он там засаживает? Прости, заседает, – морщится Виталька. – Мам, Я очень тебя люблю. Просто…