– Конечно, родной, – белье я сегодня порежу на лоскуты и выкину. Не пригодилось. – Только…

– Что еще?

– У меня сделка крупная намечается, а ты уезжаешь. Мне нужна доверенность будет. Ты же не против?

– Какая доверенность? – он напряжен? Ну надо же. Неужели же откажется. Черт…

– Да ерунда. Там ничего особенного. Просто дашь мне право временно принимать решения за тебя. А приедешь, мы просто отзовем ее и все. Танька все устроит на раз. А если упустим договор, считай фирму прокакали. Миш, ты мне не доверяешь что ли? – дую губы, а сама в душе загибаюсь от страха, что он откажется. И от ярости я сейчас хочу орать. Хотя… Нужно просто разобраться. Вдруг ошибка. Ну вот такое стечение обстоятельств. В жизни же бывают всякие совпадения.

– Хорошо. Завтра нет. Послезавтра. И чемодан мне собери.

Выдыхаю. Как раз до послезавтра у меня будет время разобраться во всем.

– Плавки класть? – я снова улыбаюсь. Давлю улыбку из себя счастливую.

– Что? Оль, ты в своем уме?

Черт, только бы не догадался. Нет, если ты мне изменил, родной, то ребра переломанные будут подарком для тебя.

– Да ладно. Что я не понимаю? Мужской коллектив. Банька. С кем едешь то?

– С Медынским. Терпеть не могу этого старого хмыря. Зануда тот еще. Ну, положи плавки, на всякий случай, – ухмыляется Мишка. Одолжение мне сделал. Валится на диван вальяжно. Диван. Виталик… Да нет, нет. У меня уже паранойя. Не может этого быть. Невозможно. Мой сын бы мне сказал, если бы… Сказал бы? – Ольгусь, ты правда не сердишься?

– Конечно нет, милый, я еще тонометр тебе положу. А ты не забудь таблетки собрать свои. Не дай бог давление скаканет, а меня не будет рядом. Мишка, ты береги себя, с твоей гипертонией нужно очень сильно беречься, – проталкиваю, сквозь сжавшиеся связки. Не могу отвести взгляда от проклятого дивана. Его я сожгу во дворе. Сразу, как только… Так, надо взять себя в руки. Может это все же ошибка. Может… – Скоро будем ужинать. Давай хоть сегодня отметим наше торжество.

– Оль, нельзя, вроде, заранее. Примета дурная.

– Ничего, все будет прекрасно, Милый.

– Олька, я тебя люблю.

– И я тебя.

Я успокаиваю себя. Но в душе уже знаю все.

– Таня, мне помощь нужна будет, – шепчу я в трубку, едва войдя в кухню.

– Гони этого подонка в шею. Не желаю видеть мерзавца.

Отец даже не выходит из комнаты. Я слышу его злобный рык и загибаюсь от слепящей ярости. Ну сынуля, ну удружил. Побежал жаловаться старикам на отца. Это удар похлеще того, что мне прилетел по морде от любящего отпрыска. Не подумал, что деду с бабкой только таких потрясений не хватает, сопляк. У моего несгибаемого отца сердце и так еле пашет. Ну я ему устрою. Мать он жалеет, себя, и больше никого. Ольга вырастила из сына инфантильного эгоиста.

– Рома, это наш сын. Как ты можешь? – мать вот-вот заплачет. Черт, опередил меня Виталька. Я бы все преподнес мягче, я бы…

– Сын? У нас сын есть? Я думал у нас только Ольга. Дочка у нас, Тома. Она за нами ухаживает, как проклятая. У нее времени хватает и после работы к нам заехать, и позвонить. Поинтересоваться здоровьем. А сын? Ты когда матери звонил в последний раз, подонок? – отец все таки выскакивает из своего кабинета и сегодня он не похож на уравновешенного отставного полковника. Такого, каким я его привык видеть. Глаза мечут молнии, встрепанный, бледный. И мама моя сегодня кажется в сравнении с ним совсем сухой и крошечной.

– Отец, я занят был. Вот освободился немного, приехал. В чем претензии?

– Рома, Миша просто работает. Ну давай его выслушаем хотя бы. Даже преступникам дают право на последнее слово, – умоляет мать, разошедшегося мужа своего. – Занят он. Должность…