— Мозги мне подсказывают, что вы чересчур опекаете брата и слишком преувеличиваете свою значимость. Не всё упирается в деньги, — стараюсь не поддаваться эмоциям, говорить рассудительно. Но меня как будто физически что-то выкручивает. С первой встречи на него так реагирую. Чума ходячая! Вот и сейчас голос срывается на слабый шелест: — У Славы своя голова на плечах, вам не кажется?

Вадим вроде бы равнодушно выслушивает мою отповедь, а затем резко выкидывает руку вперёд и дёргает меня на себя за шарф.

— Послушай, мне плевать, кого трахает мой брат. До тех пор, пока он не кричит о новом увлечении налево и направо. Я почти пристроил его в семью нашего мэра, но тут опять появилась ты! Мне не нужно, чтоб под удар попал мой бизнес и будущее Славы, — вколачивает каждое слово острыми шипами по позвоночнику.

— А чего хочет он вы, конечно, спросить забыли… — Я закашливаюсь от недостатка воздуха.

— Ты, я смотрю, упёртая! — заявляет Вадим, натягивая ткань ещё туже. — Чувство самосохранения отсутствует напрочь? — интересуется хрипло, накручивая ощущение, что он нисколько не шутит, и меня оно пугает до паники, леденит лёгкие, вызывая мурашки.

— Руки убрал, — тоже перехожу на «ты». После такого тесного знакомства ломать комедию нет никакого смысла. — Думаешь, мне слабо за себя постоять?

Нащупав в сумочке дезодорант, который купила для сестры, направляю струю из флакона прямиком в его охамевшее лицо.

— Это мы ещё проверим! — рычит он, хватаясь за глаза. — Я тебе объявляю войну, девочка!

2. Глава 2

Хочется ответить интеллигентно, что-то вроде «Ступайте в пень, сударь!». Вместо этого, хватаю бокал и плескаю в лицо Вадима белым вином.

— Умойся, поможет. Меня учили быть милосердной.

То, что он теперь житья мне не даст — это ежу понятно. Гонор старшего Злобина из космоса видно, это не значит, что он гнилой человек, всему есть причина. Только мне до того дела нет. Я никому не позволю распускать руки. Он сам задал такой тон разговору. Видит бог, я пыталась быть мягкой.

Вадим берёт со стола салфетку и медленно по капле промокает лицо, чему-то мрачно ухмыляясь. Меня уже трясёт от тревожного ожидания. Неужели мне это так просто спустят с рук?

Логичный вопрос, зачем жду, если самое время уйти без потерь? Мммм... Дайте подумаю...

Потому что... умеет, зараза, бросить вызов! Какая-то невидимая сила как огромный магнит тянет узнать, что он в отместку выкинет. От ожидания воздух потрескивает.

— Милосердие — очень опасный недостаток, — произносит Вадим с таким удовлетворением, что уже мне охота протереть глаза. — Спасибо за информацию, Светлячок. Я ею непременно воспользуюсь.

Как он меня назвал? Хмурюсь.

Он что, нарочно выводил меня на эмоции, чтобы пробить мои рефлексы? В этот бред сложно поверить. Больше похоже на попытку сохранить лицо жутко серьёзного и делового дяди.

— А ты не так плох, — настороженно улыбаюсь в ответ. — Слово «спасибо» знаешь. Ещё пару уроков вежливости и станешь приятным собеседником.

Здравый смысл иронично подмигивает: «теперь тебе точно хана». Мужчины не любят насмешек и мстят. А у Вадима форы в десяток лет опыта и вряд ли он хоть сколько-то отягощён моралью. Но психотерапевтических возможностей пары глотков вина явно недостаточно для лечения общего невроза. Храбрюсь себе во вред.

Его взгляд скользит по мне. От губ и вниз по шее, к пуговицам блузы. Так смотреть не станет брат твоего парня. Оценивающе. Снисходительно. Пронизывающе. Открыто точно нет. И ему плевать, что я это вижу. Вадим делает то, что ему хочется, а мнение остальных лежит плоскостью ниже.