Я задохнулась от восторга.

Простое касание горячих любимых губ, а, казалось, мир взорвался яркими красками, окружая меня радужным коконом счастья!

Я не могла закрыть глаза, боясь упустить даже мгновение из момента осуществления моего желания.

Ресницы Вити подрагивали, оставляя тени на щеках. Дыхание стритрейсера сбилось, несмотря на то, что кроме прикосновения наших губ никаких энергозатратных движений мужчина не совершал.

Поцелуй, больше похожий на «чмок» близких родственников, сводил с ума.

Жест доверия и признательности, который, в последнее время, редко встретишь, находясь в людном месте, где парочки друг другу назначают свидания, превращая парк, автобус, электричку, ресторан, кино и так далее во фрагменты эротических фильмов, видеть которые, в принципе, никто не должен, был мучительным.

«Лучше бы я не просила…» – чуть не застонала в голос, когда Зарецкий отстранился, жадно разглядывая моё лицо. – «Это невыносимо!»

– Не смотри на меня, я ещё не умывалась.

– Не напрашивайся на комплименты, девочка, – резко поднявшись, Витя улыбнулся, потянув меня следом за собой. – Мы, правда, опоздаем вернуться на виллу к вечеру, если ты сейчас же не соберёшься!

– Такая насыщенная программа? – Хитро прищурившись, подмигнула зеленоглазому искушению, через голову стаскивая светлую тунику, в которой завалилась вчера спать, представая перед Зарецким в одних бежевых слипах.

Один резкий вдох, и Виктор посмотрел в иллюминатор каюты, нацепив на лицо непроницаемую маску, не позволяющую читать его эмоции, как было до этого.

– Да.

Уперев руки в бёдра, не сдержала усмешки:

– Ты отвернулся… потому что не хочешь со мной разговаривать?

Пытаясь хотя бы как-то расшатать уверенность мужчины держаться от меня подальше, не предпринимала никаких попыток прикрыть голую грудь руками.

Стритрейсер стиснул зубы и, наконец, повернул голову в мою сторону, возвращая взгляд, немного злой, но очень горячий!

Когда Зарецкий шагнул ко мне, делая первый шаг, затем довольно быстро приближаясь, думала, что у меня сердце выскочит из груди.

– Нет. Я хочу… с тобой разговаривать. – Сдёрнув с кровати лёгкое белое одеяло, которым я ночью укрывалась, Зарецкий замотал меня, как маленькую девочку. – Более того! Я хочу нормально с тобой общаться, а ты ведёшь себя, словно дитя.

– Дети себя так вызывающе не ведут, – буркнула себе под нос, недовольно слушая лекцию бывшего опекуна.

– Именно! Видишь, какая ты сообразительная?! – Не удержался от подтрунивания мужчина, приподнимая мой подбородок двумя пальцами, чтобы ещё раз прикоснуться губами к моим, тем самым вызывая искреннее изумление. – Одежда на кресле, принцесса. Я буду ждать тебя на палубе. Поторопись.

Зарецкий вышел из каюты, а я, замотанная в покрывало, никак не могла прийти в себя.

«Он меня поцеловал?! Он снова меня поцеловал?! Без провокаций, унижающих достоинство мольб?»

«Это простое проявление заботы», – уверял меня разум, защищая сердце от очередных ложных надежд, ранящих в последствие больнее всего прочего. – «Да и простое прикосновение даже поцелуем назвать сложно! Чмокнул по-братски, а ты уши развесила!»

– Я ему не сестра! – Выдавила сквозь зубы, злясь на слишком очевидную, без внутренних монологов здравого смысла понятную вещь, хватая чёрное платье, аккуратно развешенное на кресле.

Миниатюрное, лёгкое, оно было не моим вчерашним.

– Неужели София опять проявила щедрость? После вчерашней сцены с её капитаном? В жизни не поверю!

Наличие этикетки с затёртым ценником, доказало мою правоту – это не «красивый» жест младшей Кабальеро. Это подарок Виктора, потому как только наши мужчины, вручая женщине подарок, затирают его цену, чтобы не смущать всегда рассудительных и бережливых славянок.