В Европе всё напоказ. Прожив пять лет в Лос-Анджелесе, поняла, что эмансипация у западных народов прошла более утрированно, нежели у нас… чего-то среднего между Европой и Азией.

Чтобы вы понимали, большая часть американцев даже новогодние подарки, вместе с гарантией качества, упаковывают с чеком покупки!

Американские дети, с момента получения паспорта, а иногда и намного раньше, начинают подрабатывать, чтобы учиться распоряжаться деньгами, нередко оплачивая отдельно поставленный в его комнате счётчик за свет…

Я не говорю, что это плохо или хорошо – это просто непривычно мне – представительнице другого менталитета… такого же, как у моего «братца-кролика».

Когда первый подарок был надет, я заколола волосы, чтобы те не путались, и поспешила на палубу, даже не предполагая, что меня ожидает.

Первой приятностью стало огромное количество разноцветных шариков, которыми была украшена вся яхта Рикардо.

Чувствуя себя ребёнком, изо всех сил гасила в себе восторженный писк, увидя такую пестроту.

Ребята встретили меня с криками поздравления на испанском, который после переглядывания и дружного смеха заменил английский.

«А что? Мы тоже «хэппи пёздей» через одного знаем!»

Старший Кабальеро подошёл ко мне с огромным букетом хризантем и гортензий в совершенно неожиданной упаковке – огромном вазоне, который взять самолично я даже не решилась, немного поэксплуатировав «братца-кролика».

Поздравления хозяина яхты лились нескончаемым потоком, который прерывать не решилась бы ни одна женщина мира, так как состояли они из одних прилагательных, приятных женской душе и пресловутому слуху до жути.

К моему удивлению, и София, и Элисия Руис так же излучали радушие, в связи с моим днём, довольно сильно изумляя. Девушки не проявляли никаких признаков ревности или раздражения. За то время, пока Кабальеро и Каетано Гильермо осыпали меня быстрым тарахтящим прилагательными, девушки только улыбались, старательно кивая, будто за ночь мир встал с ног на голову!

Виктор тут же переводил мужские комплименты, обняв меня за талию, словно подчёркивая те изменения, что произошли между нами тридцать минут назад.

Говорить о том, что Зарецкий решился, наконец-таки, поддаться своим желаниям или набрался храбрости и честно признался самому себе, что закрывать глаза на притяжение между нами бесполезно – преждевременно, но все предпосылки к этому были видны невооружённым глазом.

Расслабленность поз, жестов и мимики стритрейсера, а так же его взгляд… Желание горело в глазах так ярко, что я пылала под испанским солнцем, чувствуя себя маслом.

«В конце концов, сколько можно бегать?!» – вопрошала сама себя, улыбаясь так широко, что скулы начинали болеть. – «Время доказало, что всё бесполезно! Пять лет я пыталась забыть его! Даже начинало казаться, что вот-вот найду достойного человека, коих вокруг было предостаточно, но…» – все они были не теми… Не Зарецким – вредным и настырным молчуном, ради которого я, казалось, могла сделать всё и даже больше.

Пока я думала о новых для меня приятностях, заметила на среднем пальце Элисии Руис кольцо с бриллиантом, так старательно выставляемое девушкой напоказ, будто яркие блики украшения мог кто-то не заметить.

На душе было так хорошо, что внутренний восторг фонтанировал, грозясь вылиться в девичий писк, поэтому я, как только Рикардо закончил свою речь, обняла толстячка первым, не останавливаясь на одном нём. От души благодаря остальных по очереди, замерла напротив Элисии и охнула:

– Боже мой! Какая красота! Это то, о чём я думаю?