– Ты говорила не так… и совсем не в отношении себя! – Процедил Витя, старательно избегая смотреть мне в глаза.

– Факт остаётся фактом. И вообще… мне тут нравится, – я улыбнулась грустному Каетано, вернувшемуся в компании довольной собой Софии, давая понять, что быстрого разрешения отношений у них не получилось. – Хочешь, можешь возвращаться на виллу. Рик, можно я останусь с вами?

– Конечно, красавица! – Понятливо блеснул глазами пухлячок, от которого я всё больше и больше приходила в восторг. – Виктор, не беспокойся! Каетано доставит девочку к тебе в лучшем виде.

– Не в «лучшем», – рыкнул Зарецкий, с ненавистью посмотрев на телефон, видимо переведший фразу неправильно. – Не в лучшем виде, а в целости и сохранности!!!

– А мне первый вариант нравится больше…

Зубной скрежет Софии и стритрейсера потонул в хохоте Рикардо с Каетано, взбесивший испанку до такой степени, что она позволила себе по-детски топнуть ножкой, а потом чуть ли не бегом вернуться к скучающей подруге, сидящей на подушках длинной лавочки, расположенной в другом конце яхты.

Испанцы так же ретировались, переглянувшись между собой, оставляя меня наедине с гонщиком-бизнесменом, губы которого вытянулись в тонкую линию, не предвещая ничего хорошего.

«Смотрит в глаза – уже достижение…» – пришла в голову наивная мысль, тут же рассыпаясь прахом, когда пальцы любимого больно стиснули мой несчастный локоть, синяки на котором не сходили с возвращения дорогого «братца» из Японии. – «Кстати! А про Карину я-то совсем забыла!!!»

– Витенька, а где твоя сводная стерва?

Зарецкий даже растерялся от моего вопроса, но тут же нашёлся, когда я сделала шаг в его сторону, глубоко вдохнув запах цитрусового одеколона мужчины.

– Если ты про сестру, то вернулась к отцу, в Японию. Не терплю, когда мне лгут.

– Именно поэтому я всегда говорю тебе правду, любимый… – стоило моим лёгким наполниться родным ароматом лимона и свежести, как мозг поплыл.

Окончательно сократив между нами расстояние, смело обняла Зарецкого, положив щёку на мужскую грудь, вслушиваясь в стук сердца… такой родной и такой любимый… ускорившийся от моей смелости.

– Лера… не мучай меня… – с болью простонал Виктор, тем не менее, не предпринимая попыток тактично отстраниться.

Казалось, даже малейшее движение рук для стритрейсера обернётся адской болью.

Обычный жест дался бы Виктору с неимоверными физическими затратами.

– Это не я. Ты сам себя мучаешь… и меня заодно. Жестокий Рыч… я так сильно люблю тебя, а ты…

– Так сильно, что собираешься выходить замуж за другого, – буркнул Зарецкий, наконец, крепко стиснув меня в объятьях, лишая дара речи и влюблённого настроя.

– А тебе не кажется, что ты… – я даже задохнулась от возмущения.

Пытаясь отодвинуться от Виктора, ещё крепче обнявшего меня, потерпела полный крах, однако обида и злость не желали утихомириваться. Требовали хотя бы высказаться.

– Оборзевшая скотина! То есть, ты был бы счастлив, если бы я махнула на свою жизнь, отказываясь от вероятного мужа, который бы любил меня, с которым у меня была бы семья, дети?! Раз я тебя люблю, то должна остаться у тебя под боком? Для чего?! Для того чтобы ты ходил вокруг меня и печально вздыхал?! Отпусти меня!

– Лера, ты не так всё понимаешь! Просто ты ещё молода… тебе только двадцать пять лет. Зачем спешить совершать такой серьёзный шаг, как замужество?

– Уже завтра мне будет двадцать шесть… Да и не в годах дело! Дело в тебе и во мне… в наших отношениях! Ты ведёшь себя, как собака на сене! Никого ко мне не подпускаешь, сам шарахаешься, как от прокажённой, не брезгуя, кстати, отыметь, когда я нахожусь в изрядном подпитии!!! Думаешь, что ничего не вспомню?! – Руки Зарецкого повисли плетью, соскользнув в моей талии. Гонщик с болью на бледном лице поморщился, а я никак не могла успокоиться. Чувства обиды хлынули из чаши терпения, опрокидывая ту навзничь. – Тебе не противно от самого себя?!