Я мысленно охаю: и правда, не пообщались, и Лена до сих считает Озвериныча виновным в моем увольнении.

Подруга внимательно изучает меня взглядом, легонько вскидывает брови, а потом протягивает мне коробку с тортом и вкрадчиво тянет:

— Ла-а-адно, я поняла, ты занята. Торт хоть возьми, не пропадать же добру. Я сама виновата, приперлась без предупреждения, хотела устроить сюрприз.

Она разворачивается и делает несколько шагов вперед, а я чувствую нехилый укол совести: ведь действительно уйдет! Ну что я за человек такой? Лена ведь поддержать хочет, а я так по-свински отреагировала на ее приход.

— Стой, — спешу остановить подругу и пытаюсь улыбнуться. — Ну что ты, я всегда тебе рада, просто не ожидала, ты ведь обычно предупреждаешь, что придешь. Проходи, будем чаевничать.

Я сторонюсь и даю ей зайти.

— Если честно, — Лена смотрит на меня с хитрой улыбкой после того, как мы устраиваемся на кухне, — я уж подумала, что у тебя кавалер завелся и ты его скрываешь.

Я вздрагиваю, и нож, которым режу торт, немного соскальзывает и режет палец.

— Ай! — вскрикиваю я со стула и сую его в рот.

Слава богу, порез совсем небольшой, я промываю ранку под водой и вскоре заклеиваю лейкопластырем.

Блин, Ленка как в воду глядит.

Впрочем, может, это намек, что пора ей все рассказать?

Я пододвигаю ей тарелку с тортом, сажусь напротив и протяжно вздыхаю.

— Эй, ты чего? — недоумевает подруга. — Из-за увольнения так расстроилась? А ну бери себя в руки, ты же никогда не унываешь!

Так-то да, но сегодня, если честно, приуныла...

— Да и свет клином на этой «Астории» не сошелся, — пылко продолжает Лена. — Я нисколько не сомневаюсь, что ты найдешь новую работу за пару недель. Ну правда, не грусти.

Она отхлебывает чай и зло бросает:

— Но Озвериныч все-таки козлина!

Я набираю полную грудь воздуха и наконец сознаюсь:

— Озвериныч не виноват, Лен.

— То есть как это не виноват? Он ведь тебе даже две недели отработать не дал!

— Ну-у-у, то есть уволил меня, конечно, он, но по наводке.

Лена ставит кружку с чаем на стол и изгибает бровь:

— По чьей?

— Назара Исаева.

Теперь вздрагивает уже подруга.

— В смысле? — хлопает ресницами она и с непониманием трясет головой.

— Он нажаловался боссу на грязь, а так как это была моя смена, то... сама понимаешь, — развожу я руками, медлю, но в итоге заговариваю, пока не передумала: — И... есть еще кое-что, Лен. Я встречалась с ним.

Глаза подруги мгновенно округляются, и она подается назад.

— К-как это?

— Я не знала, что он — это он.

— Что за бред? — нервничает Лена.

— Он представился мне другим человеком и три месяца водил меня за нос.

Я делаю глоток чая, чтобы смочить горло, и делюсь подробностями. Замечаю, что подруге не по себе, она начинает ерзать на стуле, но молчит.

— В общем, он бросил меня ровно в тот момент, когда я призналась ему в любви. Сказал, что никогда не полюбит такую, как я. Только это не все.

— Что еще? — вскрикивает Лена, и ее голос звучит непривычно пискляво, и она прокашливается.

Я рассказываю, как искала его, как узнала, что он мне врал, как увидела у гостиницы с другой. Эх, я не хотела, чтобы она вспоминала свою историю, а ведь она явно вспоминает, вон как напрягается. Что уж теперь, обе вляпались в Исаевых, как мухи в... не в мед, в общем.

— Но и это тоже не все.

Вижу, как у Лены подергивается левое веко.

— Может, мне не стоит продолжать? — участливо произношу я. — Понимаю, тебе это все неприятно, ведь Назар — сын Виктора.

— Продолжай, — кривится подруга.

— Я решила с ним поговорить, чтобы все-таки рассказать, что беременна от него.