Я, конечно, попытался её убедить, что всё будет нормально, но достичь этого будет непросто. И больно. Очень. Ей…

— Звал, Константин? — заглянул в кабинет психиатр спустя минут пять после моего звонка.

— Да… Проходи, — указал я на свободное место на диване рядом с собой.

Он сел и внимательно смотрел на меня.

— Лада Воронцова, — назвал я имя девушки. — Помнишь такую пациентку?

— Да-да, конечно, — кивнул доктор. — После аварии. Маленькая птичка, которая в одночасье лишилась многого… Помню, помню. Как она? С препаратами ей легче, не правда ли?

— Да, легче, — ответил я задумчиво. — Вы отлично подобрали лекарство. В вопросах психиатрии вам нет равных во всём штате. Да и за его пределами тоже.

— Приятно слышать похвалу от вас, доктор Старков.

— Но мне кажется, что, возможно, их ей недостаточно? — спросил я. — Может быть, что-то ещё серьёзнее нужно?

— Опять плачет?

— Вчера была истерика, еле успокоили. Кололи снотворное.

— Плохо, — сказал Тони. — Но ничего необычного нет в её состоянии. Такие срывы ещё будут. В стабильное состояние сразу она не придёт даже с препаратами.

— То есть повода волноваться нет, ты считаешь? — почесал я затылок.

— Нет.

— А чего ж она так рыдает горько до сих пор?

— Женщина. Ей больно, — ответил он. — И пока ещё будет долго больно. Потеря ребёнка для девушки — очень серьёзная беда. Да ещё и жених оставил… Прямо в этот момент.

— Козлина, — не выдержал я и выругался. — Так она считает, что ещё из-за этого он её бросил. Не смогла, не выносила, не родила.

— Конечно.

— Я и говорю — козлина. Нашёл время, урод… Так, это всё лирика. В целом состояние соответствует психически здоровой личности?

— Да. Но, если вы хотите, я, конечно же, её ещё раз осмотрю.

— Осмотри, — решился я. — И ещё, Тони. — Я внимательно посмотрел ему в лицо и добавил: — Никаких учётов и диспансера. Не порти девчонке жизнь.

— Как скажете, — пожал плечами психиатр. — Ничем таким она не страдает, чтобы я со своей стороны настаивал на учёте. Всё очень закономерно для её ситуации.

— Хорошо… Тогда осмотри её, и будем продолжать намеченный курс лечения.

***

Тони снова не нашёл ничего криминального в поведении девушки, и я оставил её в покое и дал ей возможность переварить её беды естественным путём.

Лада начала курс лечения.

Ей было сложно, больно, неприятно, но она вдруг взяла себя в руки и стала сражаться за себя. Она поверила мне, что сможет встать. Пила все нужные таблетки, питалась правильно и даже пару раз улыбнулась. А улыбка у нее светлая, но дарит она её окружающим редко… Разве что родителям, которые, конечно, навещали её каждый день и дальше. Они тоже воодушевились тем, что депрессия Лады осталась позади, хотя иногда она плакала от боли и опускала лапки, но оказалась сильной личностью, которая раз за разом брала себя в руки и, закусив до боли губы, снова и снова боролась с болячками.

Прошло полтора месяца.

Раны на её ноге заросли уже,на руке тоже… Осталась лишь спина, но с ней было, конечно, сложнее.

Она стала садиться с чужой помощью, а вставать пока не получалось.

Позднее, ей стало чаще удаваться просто встать и стоять. Долго не могла, но всё же это прогресс и явный показатель того, что не успеют сойти снега нашей зимы, как Лада сделает первые шаги. Снова, в свои двадцать три, девочка учиться ходить…

Завораживающая и пугающая, трогательная картина…

***
— Давай ещё немного попробуем, — сказал я ей, осторожно поднимая с кресла. — Нужно разрабатывать мышцы.

— Я опять не смогу… — почти плакала девушка. — Я устала.

— Сможешь, Лада, — твёрдо сказал я и потянул её за руку, заставляя принять вертикальное положение.