Я вздохнул. Ну и как в такие моменты сказать женщине, что её чувства не взаимны?

— Стелла, я не могу тебе ответить тем же. Понимаешь?

— Ты… А когда ты в постель со мной ложился, ты о чём думал? — спросила она, тяжело дыша.

— Я? — спросил я. — А сама как думаешь? Ты сама меня туда тащила, между прочим.

— Ну ты и сволочь, Старков, — покачала она головой.

Я недовольно поджал губы.

— Ты сама этого хотела, разве нет?

— Ты меня использовал!

— А может, ты меня?

— Нет, я тебя любила! А ты… Ты что — увлёкся правда этой выпускницей вчерашней?

— Стелла, Лада тут ни при чем, что ты её сюда вплетаешь? — начал раздражаться я. — Давай мы с тобой договоримся раз и навсегда — ты руководишь отделением терапии и обращаешься ко мне только по рабочим моментам. Не стоит ходить в мой кабинет как к себе домой. Зря я это позволил тебе.

— Вот так, значит, да? — почти плакала Стелла, а я себя чувствовал уродом… Но выбора мало. Раз уж я начал этот разговор, нужно его закончить.

— Если ты сама сюда не прекратишь ходить — я тебя сниму с должности и посажу обычным терапевтом принимать пациентов. Тебя поставят в расписание, и ты просто не сможешь в часы приёма покинуть рабочее место, а за отсутствие на нём будешь получать штрафы. Надеюсь, мы не дойдём до этого и ты меня услышишь с первого раза.

Стелла медленно пошла к двери. У выхода она обернулась.

— А я надеюсь, ты поймёшь, что не прав насчёт меня, — сказала она. — Я тебя люблю и буду любить. Я тебе подхожу гораздо больше, чем молодая девочка с поломанной судьбой. Не губи её, Старков. Ты ей не нужен в свои сорок два.

Она вышла и закрыла за собой дверь.

К чему она всё это мне наговорила?

Я и не собирался никого губить. Конечно, логично, что для двадцатилетней девчонки я уже, наверное, как старик, но я ведь и не рассматривал возможность отношений с Ладой и вообще не смотрю на неё как на женщину.

С чего Стелла это всё взяла?

Глупости какие-то…

Перед отъездом заглянул к предмету нашего спора со Стеллой.

Лада была переведена в обычную палату, шла на поправку, стала принимать пищу, хоть и пока без особого энтузиазма, и мы решили готовить её к переводу в другое отделение. Хирургия ей больше ни к чему. Хотя я всё равно буду продолжать её курировать в другом отделении. Слишком много с ней нюансов…

18. 17.

Поразмыслив немного, я отдал распоряжение оставить её в нашем отделении. Бегать к ней в другое мне несподручно, а я ещё не всё рассказал о её состоянии, так что на мне ответственность вдвойне.

— Алло, Дженни, — говорил я в трубку, слиняв на время на кухню от дочери, которая обложила меня платьями для куклы, которые, между прочим, сшила сама. При помощи Нины, разумеется. — Оформите завтра утром Ладу в наше отделение, лечение спины.

— Но… Это же не наш профиль, — отозвалась та.

— И наш тоже, — настоял я. — Мне так спокойнее будет.

— Э-э… Что ж, как скажете, Константин Николаевич.

— Спасибо. Как там дела в реанимации?

— Вас все пациенты интересуют или конкретно кто-то?

Уже и Дженни говорит со мной намёками или мне кажется?

— Все.

Она коротко пояснила состояние больных, закончив Ладой.

— Состояние стабильное. Ела, опять в окно смотрит. Слушайте, а ей точно эти таблетки помогают? Психотропное.

— Помогают, — ответил я. — Без них явно депрессия была бы ещё глубже.

— Жаль девочку, — сказала Дженни. — Ей ещё долго с этим всем бороться.

— Да, только лишнего не выдайте ей, я сам.

— Конечно-конечно, я в такие дела не полезу. Да и не спрашивает она ничего. Ей словно всё равно, что с ней будет.

— Ну да, — хмыкнул я. — Но когда-то спросит. Вы не посвящайте её без меня в диагнозы.