– Я перед тобой в огромном долгу, Родж.

– Куда большем, чем ты думаешь, – раскатистый смех Роджера заставил Пола улыбнуться. – Для начала отведи девочек на балет в это воскресенье. И в следующее тоже.

– Договорились.

Мария постучала в дверь Пола.

– Входи.

– Босс, мы начинаем делать то, что вы сказали, – деловито сообщила эта миниатюрная женщина. – Отправить на склад все, что больше двадцатидневной нормы продаж, означает отослать туда не только то, что мы хранили на нашем складе, но и многое из того, что сейчас выставлено в магазине. Вы именно это имели в виду или мы неверно вас поняли?

– Да, кое-что из тех товаров, которые мы держим в зале, нужно отослать на склад. – Ответ Пола мог бы прозвучать и более мягко.

– Босс, – настаивала Мария, уперев руки в бока, – это не просто «кое-что». Половина полок в магазине окажутся пустыми.

Он еще раз прокрутил цифры в голове. В магазине обычно хранилось запасов примерно на четыре месяца, половина из них находилась на складе внизу. Так что в сегодняшней ситуации товар, рассчитанный только на двадцать дней, представлял собой меньше половины от всего того, что они сейчас держали в торговом зале. Мария была права, пустые стеллажи – это совсем не то, что он имел в виду. Однако после того, как он яростно доказывал, что хранить двадцатидневный запас – явный признак истерии, возврат к этому спору был невозможен. В любом случае, пока их складское помещение не откроется заново, Роджер будет присылать все, что Пол закажет в течение дня. Так что на самом деле не было необходимости хранить запасы, рассчитанные даже на месяц продаж.

– Придерживаемся плана, – сказал он твердо. – Мы договорились оставить в магазине только в двадцать раз больше средних дневных продаж – значит, в двадцать. А то, что останется, аккуратно разложите по стеллажам, чтобы магазин выглядел привлекательно.

– О'кей, вы босс.

Через несколько секунд после того, как Мария вышла, Пол услышал, как она говорит Теду на кухне что-то очень похожее на el jefe es loco[10]. Его верный менеджер пытался успокоить Марию, и Полу оставалось только надеяться, что она ошибалась.

В большом здании в центре Майами, где располагалась штаб-квартира Hannah's Shop, огни гасли один за другим, как будто с приходом ночи дом закрывал глаза. Идя по коридору верхнего этажа, Кэролайн чувствовала себя опустошенной и тосковала по дому, мужу и детям. Если ее отец добьется своего и сделает ее президентом, к этому чувству придется привыкнуть. Она заглянула сквозь приоткрытые тяжелые двойные двери в кабинет Генри и увидела, что тот изучает какой-то отчет в зеленом переплете. Кэролайн тихонько постучала.

– Папа, у тебя есть минутка?

– Нет, но все равно слушаю, – устало улыбнулся отец, положив отчет на свой огромный стол. Красные и коричневые тона, в которых был выдержан его кабинет, служили хорошим дополнением к его внешности. Садясь напротив Генри в кресло из красного дерева, Кэролайн с внезапной жалостью отметила про себя, что отец начал лысеть.

– Папа, ты помнишь фирму Leon's? Ту, что расположена в штате Джорджия и производит постельные комплекты.

– Я слышал, что у них проблемы.

– Я недавно говорила с Джейсоном Ходжем, младшим сыном Леона, – сообщила она. – Похоже, они с братьями решили больше не вкладывать деньги в компанию.

– Какая жалость. Я знал Леона много лет. Он бы никогда такого не допустил, благослови господь его душу, – заметил Генри со вздохом. (Леон Ходж скончался от сердечного приступа двумя годами ранее.) – Знаешь, дорогая, когда я начинал свою карьеру в компании, практически все, что мы закупали, производилось в Соединенных Штатах Америки. А теперь – почти ничего. Производители уходят с рынка. Вот и еще один.