- Сколько ты должна коллекторам?
- Уже ничего не должна… Почему ты спрашиваешь? Хочешь помочь? Этот гребень стоит сто тридцать пять тысяч…
Я достаю карту, прикладываю к терминалу и оплачиваю покупку, продолжая смотреть на Алёну. Она изменилась… так сильно. Повзрослела и стала… решительнее? Или просто раньше изображала из себя наивняшку? Да, именно так всё и было…
- Может, и хочу? Скажи мне ещё вот что… девочка… твоя дочь… она имеет ко мне какое-то отношение?
Нет. Не может. У нас близость с Алёной была два раза, и оба из них я предохранялся. Конечно, второй раз мы устроили самое настоящее любовное приключение, но я пытался быть осторожнее… Уже тогда я знал, что прощаюсь с телом, которым желал обладать вечность.
- Откуда ты знаешь о ней? – голос Алёны дрожит, а в глазах вспыхивает испуг.
Это прямой ответ на мой вопрос?
Боится, что я отниму у неё дочь, если узнаю, что она моя?
Я детей не люблю… Отцом становиться не планировал, но всё-таки… Что-то клокочет в душе, неприятно скребёт её и будто бы шелестящим голосом, похожим на те, что изображают в фильмах ужасов, щебечет, что я обязан позаботиться, если девочка моя. А если нет? Глядя на потрёпанную жизнью Алёну, я хочу плюнуть на обиды прошлого и в любом случае помочь ей. Даже если ребёнок ко мне никакого отношения не имеет.
- Знаю. Разве так важно, откуда именно? Какое отношение она имеет ко мне? Если имеет, конечно же…
- Самое прямое, Никольский… Самое прямое, - выдыхает Алёна и опускает голову.
Сердце пропускает удар, упрямо отказываясь верить в услышанное. Всё-таки девочка – моя дочь, а Алёна молчала об этом? Почему сразу не обратилась ко мне за помощью, зная, что ребёнок болен? Вопросов много, но я пока стою, как вкопанный и даже пошевелиться не могу.
- Макарончик, ты долго будешь здесь зависать? Я с девочками договорилась пойти в сауну… Мне уже в город надо, мы не успеем заскочить в торговый центр, если будешь возиться с этим магазинчиком! – заглядывает Соня.
- Закрой дверь с другой стороны, - рычу я. – И если хочешь, то можешь добраться до девочек на своих двоих.
Девушка пищит себе что-то нечленораздельное под нос, но всё-таки выходит, а я думаю, что ещё можно сказать сейчас, сделать?.. Я растерян.
- С глупыми пустышками удобнее, Никольский, да? Не задают неудобные вопросы и ничего не требуют от тебя кроме дорогих подарков…
Слова Алёны задевают меня за живое.
- Легче, чем со скользкими лгуньями, выдающими себя за других людей.
Бывшая стискивает зубы. Вижу, как её ручки сжимаются в кулачки, но она выдерживает мои слова и ничего больше не отвечает, словно считает себя правой. Её дело… Я сейчас не копаться в прошлом планировал и искать ошибки, допущенные тогда из-за горячей молодой крови.
- Значит, ты уверена, что девочка моя дочь? – спрашиваю сухим тоном я.
- А ты спрашиваешь с какой целью? Чтобы потешить своё эго? Поиздеваться надо мной? Или помочь захотел ненароком?
- Наверное, потому что имею право спросить у тебя об этом? Если у меня есть дочь, я должен знать об этом.
- Я прямо сказала – она у тебя есть, Никольский. Я не из жеманных дамочек, которые под страхом смертной казни будут сжиматься и кричать, что ты не имеешь никакого отношения к ребёнку. Лена – твоя дочь. Услышал? Может, теперь оплатишь ей операцию? Мы, наконец, можем её провести… Прошли уже всё необходимое лечение, и теперь у дочери появился шанс, но я отдала всё до копейки… всё, что собрала, отдала коллекторам. И теперь мне снова нужно наскребать на операцию. Так что ты молчишь, словно язык проглотил? Ты поможешь? Или просто хотел узнать, что у тебя есть дочь?