– Ну, если уж теща! Теще придется поверить. Неужели тоже подтверждает? – не удержался Леонидов.

– А ты не ехидничай. У меня, между прочим, теща – класс! Блины печет – пальчики оближешь! И не хмыкай в трубку, не всегда теща с зятем как кошка с собакой живут.

– Не всегда. Бывает еще, как кролик с удавом.

Барышев вздохнул:

– Кто бы говорил. У тебя-то тещи нет! Сказал же, что у Анашкиных все в порядке. Я думаю, раз Виктория Воробьева с Лилией были подружки, то могла бухгалтерша и про дела на фирме проболтаться. Он сначала девчонку убрал, а потом и с самой бухгалтершей разделался.

– А что за букет он нес, узнал? Какие цветы?

Серега засопел.

– Ты, Леонидов, конечно, будешь смеяться и ехидничать, но – узнал! Розы. Белые розы. Пять штук. Самых дорогих. Между прочим, жена Анашкина сказала, что это ее любимые цветы. Я долго пытался ее разговорить, болтали о том, о сем. Ну, смейся теперь!

– Не буду. Розы, значит. Тогда точно: «шерше ля фам». Ты его припугни. Намекни, что расскажешь жене про цветочки. И про то, как он в чужой подъезд с букетом ее любимых роз заходил.

– Ты думаешь, у него с Викторией были амуры? – задумчиво спросил Серега.

– Ага. Он заходил с букетом к ней домой и прямо при муже и детях говорил: «Я вас люблю». Думай, Барышев, думай.

– Да ну тебя, в самом деле! Гибискус.

– Ты думаешь, я обиделся? Это, оказывается, комплимент. Только больше женщине подходит. Ты книжку лучше почитай. По цветоводству.

– Не буду.

– Боюсь, что придется. Ты позвони, Серега, когда в стену упрешься. Я тебе ее принесу. Там обо всем есть. О любви, об уважении и об измене. И о том, кто убил Лилию с Викой, есть тоже. Я в этом уверен. Ее только надо внимательно прочитать.

– Я лучше Анашкина припугну. Спасибо за совет.

«Розы, розы, белые розы», – замурлыкал Леонидов, положив трубку. Что ж тут плохого: мужчина с букетом белых роз? А сам он когда в последний раз дарил жене цветы? Не по случаю дня рождения или Восьмого марта, а просто так? Ах, да! Дарил! И не так давно. Когда обещал приехать пораньше с работы и посидеть с ребенком, пока Саша отлучится по срочным делам, а потом забегался и забыл. Пришлось замаливать грехи цветами. Может, и теперь стоит попробовать? А какие за ним числятся грехи? Невнимание – раз. Пренебрежение – два. Откровенное хамство – три. В субботу вечером они с Барышевым выхлестали-таки бутылку водки. Огромному Сереге хоть бы хны, а Леонидов, будучи под газом, начал хамить. Роковая фраза «Я тебя содержу» прозвучала трижды.

Покупая вечером букет белых роз, он подумал: «Интересно, это выражение моих чувств, замаливание грехов или следственный эксперимент?»

Результат следственного эксперимента оказался неожиданным. Александра, увидев на пороге мужа с букетом цветов, охнула:

– Что-то случилось?

– Ничего, – растерялся Леонидов.

– Ты уезжаешь, да? В командировку? Надолго?

– Да никуда я не уезжаю!

– Леша, не ври! На неделю, да? Или на две? Ох! – Саша взялась руками за румяные щеки.

– Что за паника? Я никуда не уезжаю!

– А почему ты мне цветы купил?

– Просто так.

Александра все никак не могла успокоиться. Уложив Ксюшу спать, пришла в большую комнату, присела на диван, где он пытался заснуть, и повторила:

– И все-таки что-то случилось.

– Почему ты так думаешь?

– Когда вечно занятый человек приносит жене вечером букет цветов, значит, он согрешил и хочет откупиться.

– Это за субботу.

– Ах, да! Но ты же был пьяный!

– Выпивши, – поправил Алексей.

– Нет, Леша, пьяный. Выпивши ты пришел от Воробьевых. А с Барышевым ты напился. Причем он-то был трезвым.