И больше всего меня достает девчачий толчок с его блевотно-голубой плиткой, и я, не слушая протестов, тащу Соню наружу, запуская про себя обратный отсчет от ста, чтобы успокоиться.

Девяносто девять, девяносто восемь…

В фойе толпящиеся студенты смотрят на нас, открыв рты, будто никогда срачик не видели. Один даже, засмотревшись, застывает на моем пути.

– Бу! – пугаю я его, и он отшатывается, освобождая дорогу.

… восемьдесят семь, восемьдесят шесть…

Соня продолжает выносить мне мозги.

– Знаешь, что? – не выдерживаю я. – Я хотел по-хорошему, правда…

– По-хорошему? Да ты вообще знаешь, что означает это слово?

Я-то знаю. А вот Соня, походу, забыла.

– Я столько звонил и писал, я таскался на гребаные семейные встречи, я ждал тебя у подъезда… А теперь мне надоело! Будет так, как я скажу!

Пиздец какой-то. Ценил я ее недостаточно, видите ли! Зато она не ценит, походу, совсем. Лучший друг. Какая мелочь. Не сделал, как я хочу? Пошел вон!

Ситуация была некрасивая, согласен. И наказание я заслужил.

Но, блядь, такое ли? Как ты, Сонечка, собираешься жить во взрослом мире?

Кажется, я кого-то избаловал тем, что раньше появлялся по первому зову.

Я так завожусь, что мама не горюй. Все силы уходят на то, чтобы не ляпнуть то, о чем пожалею.

– Вот как! – Соня вколачивает гвозди в гроб моего самообладания. – То есть, выходит, ты важнее, чем я?

Пиздец, Соня, что ты несешь?

Мне хочется схватиться за голову.

Я догадываюсь, что это обида застилает ей глаза, но она не может не понимать, насколько несправедливы ее слова. По ее мнению, какого хрена я тогда пытаюсь решить эту проблему?

– Вот об этом нам и надо поговорить.

– А ты еще не наговорился? – сверкает Соня глазами.

– Да пока у нас только ты разговорчивая, – цежу я. – Я и слова вставить не могу.

Она вырывает руку, больно царапнув меня какой-то железкой на пальце.

– Ну, давай. Выкладывай, что там у тебя. Так и быть, но после этого ты отвалишь от меня навсегда.

О как. Навсегда. Детский сад «Штаны на лямках».

… Семьдесят один, семьдесят…

– Это, Соня, как пойдет. И ты уверена, что хочешь побеседовать прямо здесь?

Очнувшись, она обводит глазами на крыльце всех собравшихся и совершенно не собирающихся расходиться, и покрывается пятнами. Интересно так. Щеки и шея красные, а нос белый, и на нем еще ярче проступают первые весенние веснушки.

Соня нервно поправляет сумку, отчего у нее тренч сползает с другого плеча. Она рывком его возвращает на место, и сумка опять съезжает. Да нахер она его вообще напялила? Сегодня весна реально вспомнила, что уже май. Ах да, модная многослойность…

За Сонькиной спиной какая-то краля привлекает мое внимание, она подносит к уху руку в жесте «позвони мне» и языком натягивает щеку изнутри.

Это, блядь, что еще за соска?

С трудом припоминаю, что я ее драл в прошлом году в туалете ресторана «Мирабель», за что она потом получила брендовые туфельки. Видать, хорошо обслужила, но она совсем тупая?

Бросаю на нее такой взгляд, что девка мигом испаряется с горизонта.

А Соня все ковыряется со своим барахлом. Это уже похоже на спектакль.

Я понимаю, что она тянет время, чтобы взять себя в руки, но это не в моих интересах. Успокоившись, Жданова просто снова запустит режим «ничего не вижу, ничего не слышу, ты кто такой, мальчик».

– Ты долго еще? – у меня кончается терпение. Я подаю Соне руку, но она фыркает, не глядя на меня:

– Я сама!

И на первом же шагу спотыкается, поэтому я больше ничего не слушаю и, прихватив ее за шкирятник, тащу к пандусу.

Серьезно. На таких каблах на плиточной лестнице. Да у нее отсутсвует инстинкт самосохранения нахрен!