3. Глава 3

Аиша

Мама почти не отходит от меня. Долго расчёсывает волосы, собирает их в причёску и протягивает тончайший, очень красивый платок, чтобы покрыть голову. Отрицательно кручу головой.

— Дочка, пожалуйста, — просит она. — Отец будет недоволен.

— Ну и что, — равнодушно пожимаю плечами. — Что мне его недовольство, мама? Он всё равно отдаст меня замуж, надену я платок или нет.

— Отец беспокоится о тебе, Аиша. Ты опозорила его имя, сделав глупость, но он всё равно вернул тебя в дом и нашёл тебе хорошего мужчину. Женщина не должна быть одна. Твой муж будет заботиться о тебе, как твой отец всю жизнь заботился обо мне и своих детях. Мы никогда ни в чём не знали нужды.

— И никогда не были свободными, — отвечаю тихо. — Мам, а ты любишь отца? — решаюсь спросить. Никогда раньше не говорила с ней об этом.

— Любовь быстро проходит, дочка, — мама гладит меня по волосам, — Гораздо дороже уважение.

— Но отец не уважает нас! — подскакиваю с кровати. — Он не прислушивается ко мне. Ему нет дела до моих желаний.

— Твой отец знает лучше, как для тебя будет хорошо, — говорит как с неразумным, капризным ребёнком. — Он прожил жизнь. Многое видел, многого достиг. А ты ещё неопытная девочка, — тепло улыбается она. — И после того, что ты сделала, кто возьмёт тебя замуж без помощи отца? Нам очень повезло, что Дамиль Айдаев выбрал тебя и закрыл глаза на то, что ты лишилась девственности до брака. У меня до сих пор не укладывается в голове этот твой шаг. Как ты могла, Аиша? Как? Будто не я тебя воспитывала все эти восемнадцать лет.

Это было очень страшно и очень больно. Это был аффект. Отчаяние. Паника. Что угодно. А потом шок. Не знаю, как бы я пережила этот шаг, если бы не встретила в коридоре светловолосую девочку с добрыми серо-голубыми глазами из своей группы. Ульяна. Моя первая настоящая подруга. Она долго сидела со мной в тот день. Я даже говорить не могла. Помню, как меня трясло и глушил стук собственных зубов. Мне самой не верилось, что я сделала это. До сих пор до конца не верится.

Больше не спорю с мамой. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что она в чём-то права. Может быть я не создана для той жизни, которую хотела?

Как же в этом разобраться, если мне не дают пробовать? Если за меня всё решают?

И как так получается, что Миша научился уважать мои границы и моё «нет», несмотря на взрывной характер и вседозволенность, а родной отец и братья не считаются с моим мнением, но требуют уважения к себе?

Голова начинает болеть от всех этих мыслей. Пустоту внутри заполняет чувством безысходности. Выбора больше нет, и думать об этом нет смысла. Отсюда меня не выпустят. Только замуж или…

Хочется верить, что отец не пойдёт на убийство своего ребёнка.

Сажусь перед зеркалом и косметикой стараюсь скрыть следы истерики. Глаза всё равно воспалённые, и на губах маленькая ранка, поверх которой неровно ложится помада.

— Не сопротивляйся, — просит мама, положив ладони мне на плечи и глядя на меня через отражение в зеркале. — Смирись, Аиша. И прими решение отца. На душе станет легче.

Смирение и послушание — всё, на что я имею право.

В дверь стучат. Мама открывает сама. Переговаривается с прислугой и сообщает мне:

— Пора.

В животе что-то отрывается, и под кожей разливается кипяток. На бледных щеках появляется нездоровый румянец, а из отражения на меня смотрят погасшие, затравленные карие глаза.

Послушно выхожу из комнаты. Спускаюсь в главную гостиную, где накрыт шикарный стол и трещат дрова в камине. Мужчины успели распить коньяк и обсуждают дела. Увидев нас с мамой, замолкают. Разворачиваются. Чувствую себя манекеном в магазине, на который нацепили дорогую одежду. Рассматривают, ощупывают взглядами. Хочется обнять себя руками, чтобы хоть как-то защититься.