– Да твою же мать!.. – выругался он, не без труда выбираясь из койки. Переступил через груду одежды на полу, метнулся к шкафу. Оделся, не включая свет, сунул ноги в «кухонные» ботинки и помчался на камбуз. Даже желание отлить отошло на второй план, уступив место почти панике: Новак наверняка рвет и мечет.

Но гальюн манил и звал, и Бьярне все-таки затормозил у заветной двери. В конце концов, лишние пару минут большой роли не сыграют. Да и Новак ничего не сможет сделать, по большому-то счету. Потребует у Рамсена высадить нерадивого помощника в ближайшем порту? Так Бьярне и сам сойдет на берег, у него контракт заканчивается. Настучит в головной офис о нарушении трудового режима, и Бьярне оштрафуют? Ну если честно, деньги в этой истории не на второй и даже не на третьей роли. Для Бьярне они даже до уровня массовки не дотягивали, одна съемка для Кельвина Кляйна принесла в разы больше, чем если бы он целый год ходил в море. Новак добьется того, что имя Бьярне занесут в черный список кандидатов на контракт в оффшорном флоте? Да Бьярне и без этого не планировал продолжать карьеру моряка.

Облегчение было долгожданным и сладостным. Бьярне показалось, что даже легкая боль в пояснице, ставшая уже привычной по утрам, ушла. Андерсен, к которому Бьярне обратился за помощью, сказал, что это результат долгого пребывания на ногах и некоторой статичности рабочей позы, и выдал мазь.

Довольный жизнью, умытый и бодрый, Бьярне быстро поднялся по лестнице и прибыл на свое рабочее место.

– Андре, прости, проспал! – крикнул он из столовой. – Обещаю так больше не делать и готов отработать потом и кровью.

Ему ответила тишина.

Не в смысле, что Новак никак не отреагировал на появление Бьярне, устроив ему бойкот. На камбузе было тихо, даже свет не горел. Хотя обычно в это время камбуз был полон звуков: разбрызгивала воду внутри колпака посудомоечная машина, шипел и выл пароконвектомат, доводя до готовности замороженные багеты и подрумянивая бекон и сосиски. Чуть слышно гудела плита, шелестела вода, стучал по доске нож.

Окрыленный надеждой, что Новак тоже проспал, и его собственный проступок останется незамеченным, Бьярне поспешил на камбуз, чтобы включить плиты. Ударил ладонью по выключателю, не дожидаясь, пока оживут лампы дневного света, двинулся вперед.

Довольный, как все получилось, Бьярне выкрутил на максимум переключатели режимов плиты и хотел было включить пароконвектомат, но тут камбуз залило ярко-белым светом, и ноги сделались ватными, будто бы от спинальной анестезии.

На палубе рядом с дверью в морозилку лежал человек. Судя огромной луже крови, расползшейся из-под замотанной в какую-то тряпку головы, уже неживой.

Бьярне плохо помнил, как покинул камбуз. Зато момент, когда он блевал, отлично врезался в его память. Тошнота настигла во время подъема по лестнице и была сильнее любых запретов выходить на палубу в одиночку. Остатки здравого смысла посоветовали не свешиваться через ограждение, а склониться над шпигатом*. Через минуту, когда сильный порыв ветра сшиб его с ног, Бьярне, все еще скручиваемый спазмами в животе, мысленно благословил боцмана и его страшилки о том, как моряков смывало за борт.

___

Шпига́т — отверстие в палубе или фальшборте судна для удаления за борт воды, которую судно приняло при заливании волнами, атмосферных осадках, тушении пожаров и т.д.

___

Кстати о боцмане. Дождавшись, пока желудок успокоится, Бьярне двинул в сторону каюты Кейси.

Пришлось от души побарабанить в дверь, прежде чем она открылась и Кейси сонно сообщил: