Безусловно, про троечку — это крайне важная и полезная информация. Ага. Вот только чем она поможет, когда Василисе действительно на полном серьёзе необходимо решить, что теперь делать.

Самое простое, наверное, всё-таки не делать ничего, но тогда придётся на экзамене валять дурака перед Людмилой Викторовной, изображая внезапный приступ дебилизма, остаться не просто без повышенной, а вообще без стипендии, а главное окончательно забить на самооценку и признать, будто и правда не способна ни на что, кроме как зубрить и учиться. И последнее в любом случае, даже если не отрабатывать проигрыш в споре.

Поэтому — хотя бы попробовать стоило. А иначе, получалось, она на самом деле не настолько умная. Ведь ум — это не исключительно про оценки, это про всё, в том числе и про отношения с другими людьми. Так неужели она реально не справится с каким-то заносчивым самовлюблённым придурком, помешанном на размерах женской груди?

Василиса не поленилась, заглянула к нему на страничку, чисто в исследовательских целях. Надо же с чего-то начинать. А там до кучи фоток себя любимого, включая селфи перед зеркалом, словно он не обычный студент, а какая-нибудь звезда. Хотя, честно говоря, весьма залипательных. И под ними ещё большая куча лайков и коммов от почитательниц, на которые он даже не отвечал, не снисходил. И ни одного снимка с девушкой, чтобы никто не усомнился: Мирон Золотовицкий для всех свободен и всегда готов.

— О чём вы там между собой болтаете? — опять спросила она у друга.

— Вась, — проникновенно выдохнул тот. — Тебе лучше не знать.

— Но я же не прошу подробностей, — заметила Василиса. — Тем более всяких непотребных. Просто скажи, что там ещё в интересах у этого Золотовицкого? Помимо троечки.

Тимофей сосредоточенно сдвинул брови и какое-то время молчал. Видимо, фильтрация пацанских разговоров — дело чересчур трудное и энергозатратное, практически невозможно выделить рациональное зерно.

— Ну… Мирон ещё пожрать любит, — наконец выдал он, пожал плечами, посмотрел чуть виновато. — Но ты же и готовить особо не умеешь, — констатировал скептически.

— Чего это не умею? — оскорбилась Василиса. — Очень даже умею. Не хуже некоторых. — И принялась перечислять, стараясь ничего не упустить: — Бутерброды, салаты. Полуфабрикаты могу пожарить. И яичницу тоже. Макароны отварить. И пельмени! — дополнила многозначительно и гордо, но тут же вздохнула, а выражение на лице сменилось с вдохновлённого на досадливо-разочарованное. — И, что, мне его теперь прикармливать, как бездомного кота? Или на пельмени приманивать, разложить одну за другой, а как приблизится, хватать и не отпускать?

— Лучше чем-нибудь тяжёлым по голове, — деловито предположил Тимофей, и даже изобразил, как бы это выглядело. — Чтобы память потерял. И, пока там чистый лист, внушить, что ты его девушка и он тебя очень любит.

— Ха-ха-ха, — экспрессивно выдохнула Василиса. — Очень смешно.

Насупилась ещё сильнее, нахохлилась. Мысли в голове роились самые разные, вот только ни одной по существу. И Тимофей тоже молчал. Хотя по виду вроде бы и думал о чём-то.

Может, его всё-таки осенило подходящей идеей, и теперь он её оценивал и разрабатывал? Было бы хорошо. Да нет! Просто отлично.

— Вась! — произнёс он внезапно, и Василиса, вновь окрылённая надеждой, так и превратилась в слух. — А у тебя пельмени правда есть? Чёт очень захотелось.

4. Глава 3

Ну бли-ин! Ну надо же! Она в безвыходном положении, а он — о жратве.

— Ну ты, Любомудров… — осуждающе прошипела Василиса. — У вас, что ли, у всех один интерес? Как брюхо набить.