— Угу. — Кивнула, потом вывела с притворным пониманием: — Тогда и тебе меньше проблем. Помогать не придётся. — Вскинулась гордо. — Да ладно, можешь и не помогать, — хотела произнести холодно и твёрдо, но в голосе как-то сама по себе появилась неуправляемая дрожь, словно она плакать собралась. — Ты не обязан, и я не в претензии.

Как раз и троллейбус нужный подкатил. Василиса ринулась к нему, ввалилась внутрь.

— Вась! Ну, Вась! — опять нагнал Тимофей, заверил с напором: — Ну я же не поэтому. Ну реально же, мало ли кто что ляпнул сгоряча. Всё это просто слова. — Произнёс даже без тени сомнений: — Никто не заставит тебя насильно это идиотское условие отрабатывать. Кроме тебя самой. Так что ничего не мешает тебе забить. Было бы действительно что-то принципиально значимое и важное, другое дело, но тут же полная фигня.

Василиса отработанным движением приложила проездной к висевшему на поручне валидатору, не глядя, потому что как раз смотрела на приятеля, прицельно и пристально.

— Ты бы так и поступил? Забил? — поинтересовалась и уставилась ещё въедливей.

И — надо же! — Любомудров не воскликнул сразу «Конечно! Само собой! Именно так!», отчего-то вдруг замялся, даже глаза отвёл, типа как раз увидел за окном нечто невероятно важное, или интересное.

— Ха! — выдохнула Василиса, усмехнулась. — И чего молчим? — Предположила торжествующе: — Тоже бы не забил, стал отрабатывать?

Тимофей ещё немного поизображал приступ внезапной немоты, сосредоточенно морщил лоб, а потом всё-таки признался:

— Не знаю. — Но тут же поучительно добавил: — Я бы просто на слабó не повёлся.

— Ну-ну, — пробурчала Василиса.

В качестве наблюдателя она тоже настолько же рассудительная и разумная, тоже обычно считала, что никогда бы так не сделала и не ввязалась, а поступила бы по-умному и по-правильному. Со стороны это легко получалось. А когда ты действующее лицо, обычно наоборот выходило. И чем дурнее обстоятельства, чем очевиднее, что влезать не стоит, тем легче поддаёшься и меньше соображаешь. Вот кто разберёт — почему?

И ладно бы на какого действительно нормального парня поспорить. С таким, как Тимофей, вообще можно было бы по-хорошему договориться и просто прикинуться парой на недолго. Но нет, судьба в самый неподходящий момент подкинула Мирона Золотовицкого, этого павиана озабоченного, самовлюблённого мажорчика с собственной тачкой.

Внешне он, конечно, очень даже — отрицать бессмысленно. Но во всём остальном — полный придурок. И если такому рассказать, что от него теперь твоя репутация зависит, он точно не упустит возможности воспользоваться, выставит кучу унизительных условий.

Василиса даже не сомневалась, что так и будет. И в том, что Мирон тот ещё придурок, тоже не сомневалась. Потому что и проверять не понадобилось, доказательства сами подоспели.

Когда они, уже добравшись до учебного корпуса и преодолев последнюю ступеньку, поднялись на край крыльца, кто-то напрыгнул со спины, ухватил за плечи, сразу и её и Тимофея, чуть ли не повис, ещё и гаркнул в ухо:

— Здорóво, парни!

Василиса едва не потеряла равновесие, чудом удержалась, чтобы не рухнуть назад, с крыльца. Вывернулась из-под чужой руки, прорычала сердито:

— Совсем дебил?

И в принципе угадала.

Ну кто ещё это мог быть? Конечно, тот самый фанат троечки Золотовицкий. Уставился на неё сосредоточенно и удивлённо, озадаченно сдвинув брови, потом произнёс примирительно и вполне искренне, но всё же с лёгкой примесью «а чё такого?»:

— Ну извини, чувак. Я думал, ты Саня.

— А если Саня, то типа можно и с лестницы скидывать, — с сердитым негодованием опять прорычала Василиса. — Фигня полная. Он переживёт.