Я заметила взгляд, сальный, тяжелый, которым опекун проводил девчонку. И вздрогнула: неужели, он и на меня так смотрел? А я, дурочка, и не замечала. И только потом осознала, ЧТО он ей сказал.

В хозяйские? То есть в мои?! И какие такие инструкции? Это что он там такое задумал?!

Метнулась в свои комнаты, опережая незнакомку. Странно, почему все же она настолько похожа на меня. Чуть грубее черты лица, вернее как будто резче, но и худенькая совсем… Так, обязательно надо с этим разобраться. Я и так слишком беспечно жила до смерти отца. Как выяснилось сейчас, совершенно напрасно. Теперь пожинаю плоды.

Хорошо, что мне не надо идти по лестницам, минуя все эти бесчисленные переходы, коридоры и двери. Для меня есть прямые пути и стены ныне не помеха.

На втором этаже оказалось темно. Едва теплится единственный магический светляк где-то в самом конце коридора. Благо мое зрение ещё той, первой ночью, возле водоема, настроилось чудесным образом, позволяя всё отчётливо видеть даже впотьмах.

А вот и моя комната. Огляделась.

Раскиданные по креслам и кровати платья, юбки, жакеты и сорочки. Коробки под шляпки и обувь. Создавалось ощущение, будто сборы прервались в самом разгаре. Почему? А может Лесси и вправду внезапно занедужилось?

В этот момент двери распахнулись. Раздался хлопок и помещение залило нестерпимо ярким светом. Окружающий кавардак лишь усилил волнение.

Тем временем в комнату вошла одна из служанок, тоже незнакомая, и тот мужчина, которого я видела в холле. Он вел девицу, так похожую на меня, за руку. Неужели опасается, что сбежит? Она вон дышать и то боится.

— У вас полчаса! — рыкнул он, отчего обе женщины аж шарахнулись прочь.

Мужчина вышел, а они ещё с минуту испуганно смотрели ему вслед, затем переглянулись и, не говоря ни слова, служанка, вздыхая, принялась приводить мою "копию" в надлежащий вид, как выразился опекун.

Неприятно было видеть как мои… МОИ! Вещи надевают на постороннюю женщину. Пусть до безумия похожую, но это ведь не я! Меня аж от омерзения передёрнуло. Прежде с таким не сталкивалась, а сейчас поняла что неимоверно брезглива.

Лесси! Где же ты! Вот кто мог что-то знать, но, увы, вряд ли нянюшка меня увидит и сможет что-то сообщить. Но так хотелось хотя бы убедиться в том, что ей ничто не угрожает…

С этой мыслью я и заметалась по округе как заполошная. Минут двадцать летела, пока нашла.

Пожилая женщина дремала на софе в комнате прислуги. Безмятежно так. И не заметно было, что она больна. На щеках неестественно яркий румянец. По губам, которые я больше видела недовольно поджатыми, блуждает таинственная полуулыбка. Ей явно снится что-то приятное. Поддавшись невольному порыву, подлетела к пожилой женщине. Провела ладонью… Попыталась провести по её щеке. Ну да, скользнула мимо, погружаясь под кожу. Зрелище со стороны жутковатое. Отдернула прочь руку.

И всё же странно. Сейчас, находясь буквально лицом к лицу в очередной раз подивилась увиденному. Такой беззаботной я никогда прежде Лесси не видела. Даже когда бывало тайком пробиралась в её комнатушку, если мне не спалось. Сколько себя помнила, Лесси всегда была сурова. И вот — улыбается. Как ребенок. И не шевелится. Только грудь едва заметно вздымается в такт дыханию.

Как подобное возможно? Она уже почти полтора дня, как должна прибыть в охотничий домик, а вместо этого почивает как ни в чём не бывало. И не заметно, чтобы вещи собраны были. Вон все её мелочи типа гребней как лежали, так и лежат на небольшой полочке возле зеркальца. Уж их-то, собираясь в путь, она в первую очередь упаковала бы, но нет.