Пусть только попробует.

Аделина

У кабинета Соколовского я на миг притормозила. Шумно выдохнула и толкнула дверь. Обычно тут убиралась Дарина, я была в святая святых хозяина только раз. Большая комната с мебелью из чёрного дерева и персидским ковром, диван во всю стену. Наша с Мишей гостиная по сравнению с кабинетом его отца была убогой и крошечной.

– Тебя стучать не учили?

Соколовский сидел на краю стола и в упор смотрел на меня. Был он явно недоволен. Так печалится из-за разбитой машинки?! Утихшая было злость вспыхнула во мне с новой силой.

– Разве вы не хотели меня видеть? – вскинув голову, спросила я.

Подошла к Яну ближе, отвечая на его пристальный взгляд своим.

Он медленно направился ко мне. Остановился на расстоянии вытянутой руки, все так же не спуская глаз. Рассматривая с такой откровенностью, что я едва подавила желание сделать шаг назад.

– Хотел. – Голос его был глубокий, с хрипотцой. – Ты разбила мою коллекционную машину, Аделина.

Только сейчас я поняла, что он нетрезв. Белая рубашка была небрежно расстегнута, рукава закатаны до локтя.

– Мне кажется…

Я нервно сглотнула, невольно опустив взгляд к его груди, покрытой темными волосками.

– Что тебе кажется? – Он преодолел последний шаг, разделяющий нас.

Сердце учащенно забилось, ладони вспотели. Боже! Почему я теряюсь, как малолетка перед старшеклассником, едва оказываюсь вблизи от этого мужчины?!

– Мне кажется, что вы слишком взрослый мальчик, чтобы горевать над сломанными игрушками. – Я все-таки сделала шаг назад. – Наверное, вы из-за смерти сына так не горевали, как из-за этой дурацкой машины.

Дура! Огромный кабинет вдруг показался крохотным, мне стало не по себе. Миша всегда говорил, что мне надо лучше следить за языком. Зря я это сказала, но отступать и извиняться было уже поздно.

Глаза Соколовского мигом потемнели, лицо исказила гримаса ярости. Он схватил меня за плечо и рванул на себя.

– Ты ни черта не знаешь, девочка, – склонившись к самому лицу, прошипел он. Запах алкоголя стал ещё отчётливее. – Ты меня не знаешь, ты не знаешь, о чем я думаю.

– Знаю! – выплюнула я с не меньшей злобой. – Я знаю, что вы мерзавец, для которого чужие жизни – лишь грязь под вашими ногами! Знаю, что вы мерзавец, который способен отобрать ребёнка у матери только потому, что вам захотелось поиграть в отца! Снова! Одного сына не получилось вырастить копией себя, так теперь другого хотите превратить в послушную собачонку?!

Я уже кричала, не помня себя от гнева и боли, которыми была переполнена.

– Заткнись! – взревел Ян. На скулах его выступили желваки.

– Не будет этого! – продолжала распаляться я, не обращая внимания на сгустившуюся в глазах Соколовского тьму. Непроглядную, окутывающую меня с головы до ног. – Артём – сын Миши. Его он считает отцом, Ян. Его – не вас! И я клянусь, сделаю все, что в моих силах, чтобы вырастить своего ребенка похожим на него.

– Похожим на него?! – вдруг засмеялся Соколовский. – Мой сын вырос слюнтяем, который предпочёл сбежать от трудностей! И жену себе нашел под стать!

– Вы ничего обо мне не знаете! – выкрикнула я.

– Я знаю о тебе все, Адель!

Мгновение – и я оказалась прижатой к Яну.

– Нет уж, я… – Попыталась вырваться, но хватка Соколовского была стальной.

– Больше ни слова, Аделина, иначе я… – процедил он мне прямо в губы.

– Иначе что?! – Из груди вырвался лишь громкий шепот.

В следующую секунду он накрыл мои губы своими. Я застыла в оцепенении. Не отвечала ему, но и не отталкивала. Сердце, казалось, готово было выпрыгнуть. Во мне смешались неприятие, происходящего и где-то там, на самом краю сознания… желание, чтобы это не заканчивалось. Боже, я правда не хотела, чтобы Ян выпускал меня из рук.