– За что? – сухо интересуюсь я.

– За то, что помогли ему выйти из не очень приятной ситуации.

Ну… мотивы у меня совершенно не благородные были. Но Анне я об этом не скажу. Пусть думает, что я Дон Кихот. Или Робин Гуд.

– Если уж совсем начистоту, то как бы часть вины за произошедшее лежит и на вас. Честно говоря, изначально брать незнакомых девушек в сопровождение – чистое безумие. Я вообще не знаю, как Антону удалось меня уговорить. И где моя голова была на тот момент – тоже не имею понятия.

Анна делает глоток воды. Крохотный. И отставляет стакан.

– Вот именно поэтому я и чувствую вину. Зефирка не моя знакомая. В общем, всё пошло наперекосяк с самого начала и, наверное, правильно было бы отказаться. Но я хотела приглядеть за Ликой. У них с Одинцовым не всё гладко… было.

– Зефирка? – переспрашиваю, потому что это сейчас совершенно другая Анна, непонятный и неопознанный объект. И я не могу определиться, нравилась она мне больше до выставки или вот сейчас.

– Женя, – хихикает она тихо. – Лика её Зефиркой прозвала.

– Да, похоже, – соглашаюсь и неожиданно предлагаю:

– А не выпить ли нам на брудершафт?

– Не выпить, – тут же подбирается Анна, превращаясь в Мэри Поппинс. – Знаете что, Игорь Евгеньевич?

– Что? – сверлю её глазами.

– Вечер удался, я считаю, и позвольте откланяться.

– Не позволю, – удерживаю её за локоть, хоть она никуда и не бежит, стоит на месте. – Я вам не Ребусов, а вы уж коли взялись за гуж, доведите дело до логического конца. Мы договаривались о плодотворном сотрудничестве на этот вечер. У нас ещё несколько встреч и интервью. Поэтому, будьте добры, блистайте. Оттеняйте своей красотой мою гениальность. Ведь вы мне обещали именно это.

Она уже готова плюнуть в меня словесной иглой с ядом кураре, но, на моё счастье, к нам подходят Лепехин с Самоцветовым. Двое из ларца, своего рода, коллеги и конкуренты.

Более непохожих людей трудно сыскать, но они как-то уживались, вели общее дело – достаточно успешное, и без конца троллили прессу своими скандальными выходками, которые к бизнесу отношения не имели. Хотя… смотря как поглядеть. Столько внимания, сколько привлекали эти двое, неплохо сказывались и на финансовых делах.

Лепехин – блондин. Невысокий, гибкий. Самоцветов – брюнет: огромный, почти двухметровый шкаф. Злые языки поговаривали, что они пара, и эти два хитреца никогда не говорили ни «да», ни «нет». Зато я прекрасно знал: таких бабников, как эта парочка, стоило ещё и поискать.

– Не представишь нас своей спутнице? – сверкает «изумрудами» из-под ресниц Лепехин, оценивая Анну, как призовую кобылу.

– Знакомьтесь: это Анна, – скрипнув мысленно зубами, делаю я вежливо-холодно-отстранённый покер-фейс.

– Леонид, – прикладывается губами к руке Анны Лепехин.

– Самуил, – жмёт ей пальчики Самоцветов.

Ле-Ле и Сам-Сам зовут их за глаза. А может, это они сами поощряют свои негласные прозвища. Два клоуна с мозгами роботов.

Шутят, сыплют комплиментами. Анне, кажется, это нравится. Щедро одаривает их и улыбками, и сиянием глаз.

Я бы чувствовал себя пятой ногой, если бы был Ребусовым. К счастью, у меня всё в порядке с самооценкой, а поэтому я переключаю их внимание на другое. Пусть приходят с девушками, а не играют на дешевых эффектах и зарятся на чужое.

– Прошу прощения, – заполняет паузу Анна, – я вас покину ненадолго. Она уходит, цокая каблуками. Эти два козла оценивающе смотрят ей вслед. На ноги. На покачивающиеся бёдра.

– У этой я точно талию двумя руками обхвачу, – восхищённо выдыхает Самоцветов.

– Спорим, не дастся? – прячет азартный блеск глаз под ресницами Лепехин. – Строптивая кобылка. Я таких за версту чую.