Он уходит, а его помощник распоряжается отвязать меня и отнести в машину. Викторию Марат отправляет за обувью и одеждой, а сам возвращается в дом и выходит оттуда с бутылкой воды. Меня мутит от боли, от неверия, от ощущения своей беспомощности. С провалами сознания добираюсь висящей на руках до машины, расползаюсь животом по заднему сидению и пытаюсь удержаться хоть чуть-чуть в этой параллели. Боюсь закрыть глаза, и оказаться в том жутком месте, куда пообещал отправить меня Дамир.

- Зря ты встала на моей дороге, маленькая дрянь, - Вика льёт грязь медовым голосом, пихая в моё лицо пакет с одеждой. – Беги, сучка. Беги быстро и не оборачивайся. Надеюсь, ублюдка ты потеряешь…

Может, она хочет ещё что-то сказать, но её отвлекает Марат, отгоняя от машины. Он отворачивает крышку на бутылке, подставляет горлышко к моим губам, но скованное болевым шоком горло не пропускает ни капли. Кашляю, захлёбываюсь и всё-таки проваливаюсь в небытие.

Сознание возвращается вместе с рвотой. Хорошо, что я лежу на животе, а от тряски голова сползла с сидения вниз. Желчь попадает на пакет, валяющийся на полу, и я с трудом приподнимаю его. Как злая насмешка над моей жизнью, из чёрного пакета выпадают выброшенные вчера два теста. Сжимаю один в руке, подтягиваю к груди, второй пускай остаётся ему.

Марат останавливает машину, открывает заднюю дверь и вытягивает меня, сажая на землю в какой-то подворотне. Рядом плюхаются тапки, кофта и пять тысяч рублей.

- Этого хватит, чтобы купить билет и съебаться из города. Не делай глупости, девочка, не вмешивай в это брата, если хочешь когда-нибудь увидеть его в живых. У тебя осталось двадцать два часа. Стартуй.

Марат смотрит на сжатый мной кулак, где скрипит от натуги пластиковый тест, заляпанный моей кровью, и виднеются края двух полосок. Он окидывает меня тяжёлым взглядом, достаёт ещё две пятитысячные купюры и бросает их на колени.

- Должно хватить на аборт.

Высохшие перед поркой слёзы прорывают плотину из страха, как будто кто-то вывернул вентиль на всю. Что у меня осталось? Вспоротое платье в крови, резиновые тапки с чужой ноги, грязная кофта, тоже не моя, пятнадцать тысяч рублей, изуродованная спина и исполосованное сердце. Ни паспорта, ни телефона, ни надежды на помощь. Друзей, родных впутывать нельзя, нужно самой выбираться из города.

Визг покрышек, запах плавленой резины и мусора от стоящего рядом контейнера. Теперь это моя жизнь.