— Черт, он прав, и теперь не отцепится, пока не достигнет своего. И документы не купить – если сладком заинтересован, никто не рыпнется идти поперек закона, страшно. — возбужденно шепчет он. — Но мы можем переоформить фирму, так, чтобы вам можно было остаться в стране. Гражданство можно получить, если выплачивались большие налоги, если большой оборот. Но это долго…

Шире открываю глаза. Это какой-то детский сад. Нет, серьезно, детский сад. У меня тут такие дела, и меня могут выслать из страны?

— Этот козел из следкома не отпустит, будет эту линию гнуть до победного, пока своего не добьется… — бурчит Паук.

— Какие предложения? Быстро! — начинаю терять терпение я.

— Я знаю! — вдруг осеняет его. — Знаю. Нужно заключить фиктивный брак с русской.

Скептично смотрю на него.

— Зачем?

— Заплатим тысяч двести какой-нибудь бабе, оформим брак, это позволит по упрощенке получить гражданство, а после этого можно будет заняться делами фирмы. Через год «Салазар ТМ» принесет нужные налоговые отчисления, а там можно будет и развод оформить.

— Пф, еще чего не хватало, — хмыкаю я. — Юристов подтяни. Думайте.

— Если следком уверенно говорит, значит, они все продумали, — медленно и серьезно озвучивает Паук мою мысль. — Вам нужно срочно жениться.

5. - 4 -

— Анастасия! Я и не ожидал, что вы настолько красивы!

Я поворачиваюсь и натыкаюсь на полный похотливой слабости взгляд мужчины, которому отец решил меня подложить, — Айдару Мухтарову. Он скользит по мне с наглой уверенностью будущего хозяина, растекается липкой сладкой водой и отзывается на коже неприятным зудом.

И отец, и мужчина выжидающе смотрят на меня, и, если во взгляде одного – злое предостережение, в глазах другого плещется эгоистичное желание, неприятное и унижающее. Так смотрят на товар с распродажи, брезгливо оценивая – можно ли взять с собой в корзину, или оставить лежать в куче таких же ненужных уцененных вещей.

— Простите, — неловко лепечу я, желая провалиться прямо под этот сказочно красивый мраморный пол. — Мне нужно в туалет.

И, цокая своими высокими каблуками, спешу прочь от них, вперед, после – за угол, а потом – быстрее к гардеробу, выхватив из рук женщины свою белую мягкую шубку. 

Скорее! Скорее! - Бьется в мозгу. Прочь с этого наполненного фарсом вечера. Прочь от отца, который решил продать свою дочь какому-то богатенькому буратино. Прочь.

Нервно жму на кнопку лифта в полутемном холле, как будто бы от того, что я подгоняю ее всеми фибрами души, но сможет приехать быстрее.

Наконец, створки лифта отворяются, и я проваливаюсь в золотую роскошь зеркал. Прислоняюсь к стенке, устало прикрываю глаза, под которыми снова начинает набухать пугающая чернота, и я едва не скольжу вниз из-за резко подогнувшихся от испуга коленей. Эти приступы меня точно доконают!

Дверцы плавно закрываются, и я беру себя в руки, выпрямляясь во весь рост, расправляя плечи. Мне нужно будет что-то придумать, как-то выкрутиться и без помощи старых спонсоров, я все смогу сделать сама… Вот только что? Продать все свои драгоценности? Да их уже и не так много осталось…Обратиться к родственникам? Ха. После того, как отец их всех кинул, ни один здравомыслящий человек не вложит в мою протянутую ладонь ни рубля…Что делать?!

Вдруг что-то происходит, скрежещущий звук врывается в мои размышления, выдергивает из тягостных дум.

Открываю глаза и застываю в удивлении.

В лифт тигриной походкой уверенного в себе человека входит тот самый персонаж, на которого я неотрывно смотрела почти бОльшую часть вечера. Из-под длинных ресниц он бросает на меня колкий блестящий взгляд, действующий сильнее холодной воды в жаркий полдень, и встает рядом. Медленно протягивает руку в темном пиджаке, из-под которого выскальзывает белоснежная манжета с ослепительными запонками, что выдает в них огромный ценник за натуральные камни, мимо меня, и в моей глотке застывает дыхание.