Как только он пропадает, я чувствую, что руки начинают дрожать. Нервное напряжение во время нашего нелегкого разговора выходит из груди рваными толчками горячего воздуха.

— Он меня убьет? — не смотрю в глаза Марселю, потому что не хочу, чтобы он увидел в них страх, но чувствую его тяжелый взгляд на себе. Он буквально давит к земле, к полу.

— Я тебе говорил, что у меня много врагов, — голос его звучит отчего-то глухо и тяжело.

Ежусь, будто от порыва холодного воздуха, хотя в комнате тепло.

— Так нельзя, — не хочу, но голос все равно звучит жалко и жалобно. — Так нельзя жить…

— Нельзя жить, думая только себе, — жестко говорит Салазар и я веду плечом, будто отмахиваясь от его слов. — А жить…

Мы молчим, и тишина в комнате начинает густеть. Не могу удержаться, все же задираю голову и смотрю на Салазара. Осекаюсь. Марсель оказывается ближе ко мне, чем я думала, и тело его, тугое, звенящее напряженным ожиданием, манит к себе, и мне хочется подойти к нему, положить голову на грудь, провести ладонью по сильным плечам, но…

— Ты готова? — спрашивает мужчина, и я вздрагиваю от его голоса, в миг ставшего глухим и надтреснутым.

— Да, еще минутку, — откликаюсь тихо, отводя взгляд.

— Забудь про Мухтарова. Пока я рядом, он тебе ничего не сделает.

Марсель ждет несколько секунд, оценивая мою реакцию, но я резко отворачиваюсь от него. Думаю о том, что ему-то Мухтаров и не сделает ничего плохого, а вот мне…

— Вы скоро там? — в дверях появляется Дина. Она сощуривает глаза, с подозрением оценивая картину, которая предстает перед ней во всей своей красе: любимый папочка рядом с ненавистной будущей мачехой в красивом белом платье.

— Да, идем, — Марсель медленно идет по направлению к ней, а она уворачивается от его руки, когда тот привычно решает потрепать ее по голове.

— Пап! У меня прическа! — делает она большие глаза.

— Ты очень красивая, детка, —тепло улыбается он ей с высоты своего роста.

Дина смотрит на меня в упор и снисходительно ухмыляется. Я фыркаю. Девчонка так явно борется за внимание отца, что это начинает безумно раздражать. Мне даже хочется сделать ей что-то назло, чтобы утереть нос. Не выдерживаю и показываю язык. Дина тут же меняется в лице – на нем отчетливо проступает злость. Она щурится и выбегает из комнаты.

Ну и шут с ними со всеми. Поворачиваюсь к большому, в пол, зеркалу, и оценивающе смотрю на себя. Несмотря на то, что свадьба не настоящая, невестой я являюсь самой что ни на есть прекрасной. Невероятной красоты белое платье ложится точными складками ровно и хорошо, струится к полу весенним ручьем, переливается на солнце, входящем в комнату через витражные стекла. Прическа – волосок к волоску – обрамляет изящными локонами лицо, и можно подумать, что это даже не я, а будто из зеркала на меня глядит знакомая незнакомка.

— Я красивее тебя, — слышу резкое и оборачиваюсь. Дина смотрит на меня с такой лютой ненавистью, что по открытой спине пробегают мурашки.

— Что ты такое говоришь? — выдыхаю устало. — Уходи. Тебя отец ждет внизу.

— Ты мне не мама! — повышает она голос и морщит нос.

Цокаю языком и закатываю глаза. Кто-нибудь может научить девчонку манерам?

— Иди отсюда, — не выдерживаю и шиплю на нее, делая шаг, потом второй в сторону двери. — Ты мне надоела!

— Ты мне – тоже! — нервно выкрикивает она и вдруг происходит невероятное: Дина выкидывает руку из-за спины и обливает меня с ног до головы желтой водой. Быстро бросает стаканчик на пол, и я вижу, что ее глаза становятся шире от страха и удивления собственным поступком. Она дергается, прижимает руки к груди и отступает назад, ожидая, что из меня сейчас, как из жерла вулкана, посыпятся ругательства, погребая все под собой.