Адель посмотрела на Джереми, ее взгляд скользнул по его затылку, спустился по его груди к животу и бедрам. Можно было бы обнять его, подождать, когда он проснется, в нем пробудится желание, страсть, заняться с ним любовью и потом долго лежать обнявшись…

Адель подумала о Джанни, о том, каким великолепным, безудержным любовником он был; то, как они занимались любовью, и было самым искренним признанием. В его объятиях Адель была в гармонии со своим телом, ей было двадцать лет – всегда, даже когда ей исполнилось и тридцать, и сорок. Ведь ее любил Джанни, а все остальное было не в счет. С ним она не боялась меняться; наоборот, меняться – значило продолжать писать совместную историю. «Любовники – писатели! – говорил Джанни. – Жизнь – их чернила, кожа возлюбленных – их бумага, любовники пишут роман, прочесть который не сможет никто, кроме их самих. Любить друг друга – значит прикасаться к божественному. Разве ты не согласна?»

Адель была с ним абсолютно согласна.

От мысли, что она так беззастенчиво разглядывает этого незнакомца, снова чувствует желание, которое, как она думала, не вернется к ней никогда, Адель покраснела. Вдруг Джереми открыл глаза и явно не сразу сумел понять, где он находится. Потом вспомнил, что он на корабле, в открытом море, и провел ночь в каюте этой незнакомки. Джереми потянулся и встал с кресла; было видно, что он крайне смущен.

– Который час? – спросил он.

– Разве это важно?

– Прошу прощения, что я вот так отключился, просто я очень давно не спал.

– Если бы я хотела тебя выпроводить, я бы тебя разбудила. Ты голоден? Прими-ка душ, и пойдем позавтракаем. Не думаю, что в третьем классе есть ресторан… Извини, не хотела тебя обидеть. Вот видишь, еще слишком рано разговаривать. Вообще по утрам лучше помалкивать, чтобы не наговорить лишнего.

– Например? – заинтригованно спросил Джереми.

– Ну, например, выложить собеседнику все свои планы на будущее разом, как будто боишься, что он вот-вот исчезнет, хотя это как раз и есть верный способ заставить его сбежать. Ты так не думаешь?

– А вы чудна́я, – сказал Джереми.

– Да и ты с чудинкой, это, кстати, хорошо: ты не скучный. Ведь если мужчина скучен, значит, ему с тобой неинтересно и ты сама занудна. Видишь, из-за тебя я слишком много болтаю, давай иди скорей в душ, я уже проголодалась.

Джереми пожал плечами и направился в ванную. Адель встала с постели и надела длинную юбку и шелковую блузку, затем сразу разделась и примерила юбку миди и кардиган. В душе шумела вода, значит, у нее еще оставалось время переодеться. Наконец она выбрала тельняшку и брюки, которые прекрасно на ней сидели. Она провела рукой по волосам, отдернула шторку, чтобы посмотреть на свое отражение в иллюминаторе, и осталась им вполне довольна. Когда Джереми вышел из душа в белой рубашке, которую дала ему Адель, он показался ей еще красивее, чем накануне.

Когда Джанни выходил из ванной, он всегда выглядел роскошно, как бы ни был одет. Он об этом знал, по крайней мере догадывался по тому, как Адель на него смотрела, и ее восхищенный взгляд делал Джанни счастливым; для счастья порой нужно совсем немного.

Всю дорогу до ресторана Джереми не проронил ни слова, а перед входом остановился.

– Мне ведь сюда нельзя, – прошептал он.

– Поверь мне, эта компания не разорится, если угостит тебя завтраком. Пойдем, это весело, а бесплатно – еще и вкуснее.

Она остановилась у своего стула в ожидании, что Джереми его отодвинет, чтобы она смогла сесть, но тот растерялся, и она кивком головы подсказала, что ему делать. Джереми поспешил отодвинуть для нее стул, Адель поблагодарила, села на свое место и пригласила его сесть рядом.