Кое-как проглотив остатки хурмы, намертво прилипшей к зубам, я допил остатки чая и попросил Ибн Язида остановить бесперспективную свинопляску — артистки удалились. Ибн Язид, вздохнув по-стариковски, анонсировал следующий номер:

— Сладкие, как исфаханские дыни, стройные, как финиковые пальмы, пугливые, как газели Загроса, фируза и зумрад моей души — луноликие Парвин и Шахбану!

Вместо обещанных газелей вышел ещё один парень, среднего роста и коротко остриженный. Вновь я услышал печальную, но в то же время, ритмичную, похожую на современную мелодию, а голос певца оказался сильным, выразительным и звонким… казалось, он заполнял собой всё вокруг, а музыка только слегка указывала направление. Мне незнакомо восточное наречие, на котором пел парень, но в исполнении как будто чувствовалась душевная боль и страдание, при этом, композиция не звучала скучно или заунывно.

Появились две девушки, похожие друг на друга как родные сёстры… высокие, с длинными чёрными волосами, яркими тёмными глазами, одежда не скрывала достоинства фигуры, но оставляла небольшое пространство для свободного полёта фантазии…

Во время танца девушки в такт подпевали, отбивали ритм, хлопая в ладоши… в этом выступлении всё слаженно и гармонично… музыка, песня и танец отлично дополняли друг друга.

«Танцовщицы слишком шикарные, чтобы работать официантками в казино», — подумалось мне, когда закончилась песня…

— Это сельчукский или арабский? — заполнил паузу Ираклий.

— Песня исполнена на фарси — бессмертном голосе нашей свободы, — сообщил Ибн Язид.

— И о чём она? — не отстал Ираклий.

Посмотрев на Ибн Язида, а после встретившись со мной взглядом, одна из танцовщиц плавно приблизилась, взяла за руку, наклонилась и прошептала:

Пока ты спишь, я хочу
Быть рядом с тобой.
А если вдруг усну, то хочу
Увидеть тебя вновь во сне…

— Кто написал стихи и музыку к твоей песне? Омар Хайям? — немного ошарашенный недвусмысленным намёком, спросил я, чтобы тоже нечто умное из себя извлечь… глядя на девушку и ожидая ответа, услышал скрипучий старческий кашель Ибн Язида:

— Один из моих современников, некий Лабафзаде… но вы вряд ли знаете его… однако благодаря его творчеству, песни на фарси услышали далеко за пределами нашей земли… а этого голосистого певца — Ашара, я нашёл вблизи древнейшего персидского города Пасаргады — Забытых Садов Фарса, где на протяжении полутора тысяч лет стоит золотой мавзолей — гробница Великого Кира.

— Кого?

— Царя Аншана из династии Ахеменидов.

— Как ваши гурии научились божественно танцевать? — поинтересовался неугомонный Ираклий.

— Это необычайно просто… нужно знать всего четыре правила. Танцуй так, как будто на тебя никто не смотрит. Пой, как будто тебя никто не слышит. Люби, как будто тебя никогда не предавали, и живи, как будто земля — это рай, — объяснил Ибн Язид.

— Полагаю, выдающийся учёный и философ Авиценна ибн Сина высказал это многомудрое изречение, — приосанился Ираклий.

— Это многомудрое изречение высказал я — Хоршид аль-Фариси ад-Дин Насир ибн-Язид, что прибыл из Большого Ирана, — выдержав небольшую театральную паузу, предоставил ответ Ибн Язид.

Немного поторговавшись, я расплатился, повёл в мой новый дом Парвин и Шахбану, а Ираклию на память о далёкой Персии осталась расписная медная тарелка.

10. Глава 10. Опять Омар Хайям

Направляясь из базара в казино, прокачанными ушами я услышал непонятное сопение и обернулся… парни–многостаночники оперативно переквалифицировались из официантов–музыкантов в носильщики — истекая потом и держась на почтительном расстоянии, с трудом тащили два огромных кованых сундука.