Мы с Ираклием сменили направление и зашли на базар, где я побывал совсем недавно… только от удивления мне пришлось на секунду остановиться. Я никогда не страдал топографическим кретинизмом и уверен стопроцентно, что явился по старому адресу.

Снаружи здание выглядело таким же, как я впервые увидел его, но оказавшись внутри, понял, обстановка изменилась до неузнаваемости — мне показалось, я попал в роскошную восточную сказку, интерьеры которой профинансировал состоятельный и не обремененный денежными проблемами турецкий султан.

В «концертном» зале уже не было знакомой дощатой сцены и полинявших от времени занавесок… незамысловатые деревянные скамейки, что раньше стояли рядами, также куда-то исчезли. В арочные проёмы вставили люксовые витражные стёкла с синими, зелёными и красными узорами, напоминающие соцветия насыщенных оттенков. Затемнённые витражи придали помещению сходство с восточной гостиной, где царил лёгкий полумрак, создающий доверительную атмосферу приватности и релакса…

Согласно сложившимся стереотипам, в жилище падишахов и султанов все стены должны быть завешены коврами, на которых висели бы всевозможные виды холодного оружия, но здесь ни на одной из стен я не обнаружил ни оружия, ни ковров. На полу, инкрустированном коричневой керамической плиткой, лежали разноцветные шёлковые коврики с цветочно–огуречным орнаментом… разложены красные подушки с сине–зелёными павлинами — альтернатива допотопным скамейкам.

На месте демонтированной сцены, где раньше рабы–артисты демонстрировали новым хозяевам свои таланты, возвышался золотой (так мне показалось) лев с косматой гривой, держащий в согнутой правой лапе огромную закруглённую саблю, а на спине у него сидело солнце, также из золота... почему у меня в магической сумке нет ляписного карандаша? Мне захотелось подойти ко льву и проверить, подделка ли это или он реально золотой...

Рядом с царём зверей с потолка до пола свешивался полупрозрачный синий занавес с розовыми цветами. В названиях тканей и рыночной стоимости я не разбираюсь... могу только сказать, занавеска сшита не из бюджетного ивановского ситца… голова немного поехала и вскоре окончательно поплыла от приторного запаха роз, смешанного с другими, незнакомыми ароматами...

Опираясь на палку, вышел тощий пожилой торговец, сгорбленный под тяжестью прожитых лет. На нём висели просторные белые одежды, измождённое старческое лицо скрывала длинная седая борода.

— Почтенные гости, приветствую вас в Большом Иране, где тридцать лет назад я оставил частичку своего сердца, — хрипя и подкашливая, поздоровался белый старик. — Моё имя Хоршид аль-Фариси ад-Дин Насир ибн-Язид, родом из провинции Фарс — исторической колыбели величайшей персидской цивилизации. На благодатной земле Фарса мои далёкие предки основали первые поселения более четырёх тысяч лет тому назад.

— Куда подевался прежний торговец Андромах и его деревянные скамейки? — задал я терзавший меня вопрос. Старик ухмыльнулся в бороду и выдал пространный ответ в стихах:

Из края в край мы к смерти держим путь;
Из края смерти нам не повернуть.
Смотри же, в здешнем караван–сарае
Своей любви случайно не забудь!

— Кто же создал этот четырёхстрочный пятистопный ямб, наполненный глубочайшим философским смыслом? — задался вопросом Ираклий, сразив меня глубокими познаниями в области теоретических основ стихосложения древней художественной литературы.

— Краткие поучительные четверостишия — размышления о смысле жизни и человеческих судьбах мы называем «рубаи», а строки принадлежат земляку — молодому персидскому поэту по имени Абу-ль-Фатх Омар Хайям Нишапури… прошу, располагайтесь… — Ибн Язид сгорбился ещё ниже и указал на персидские ковры, — чем могу вам угодить? Предложить выносливых рабов–гулямов? Талантливых поэтов? Певцов и музыкантов или гибких, восхитительных гурий?