— Вот эти губастые «читы», видимо, для покупателей, которые предпочитают обезьян покрасивее… — я показал Лене на серых мартышек с курносыми, обрубленными носами и неестественно надутыми огромными ярко–розовыми губами. — Лена, не они прибежали к тебе вчера вечером в салон, чтобы губы розовым ботоксом накачать?

— И в здешнем зверинце лев на цепи, как в заключении, сидит… — подойдя к тесной железной клетке, расстроилась Лена, затем, злобно посмотрев на хозяина, продолжила качать права, — два на два метра тюремная камера, не больше! А я думала, только у нас в зоопарках заботливые служащие и защитники животных позволяют себе такое…

— Это иранский пантериолеон, поймать которого считается редкостной удачей. Я самолично поставил на него ловушку на юго-западе Персидского нагорья, в клетке привёз в Новый Рим на продажу. Надеюсь, злобную, рычащую рыжую бестию заметит Никифор Третий Добрейший и Светлейший во время грандиозной театрализованной охоты, которая вскоре состоится на арене Ипподрома. Надеюсь, наш достойный, всеми любимый, знаменитый Циркус Максимус завтра приобретёт у меня самого зубастого противника по самой выгодной себестоимости.

— Надейтесь… — мило улыбнувшись, пообещала Лена.

— Могу ли я надеяться и пригласить в Циркус Максимус на мраморную трибуну первого императорского яруса прекрасную деспотину с роскошной медной гривой, чтобы вместе посмотреть на занимательную львиную травлю и насладиться кровавыми звериными игрищами?

— Надейтесь…

— Где у вас представлены пернатые? — уточнил я.

— У меня проживает одна щеголиха–кровопивица… такая привередливая и разборчивая, что обеспечивать других необычайно обременительно… покажу взыскательную содержанку, только она не продаётся, — предупредил хозяин и проводил к просторной бронзовой клетке.

Я увидел то, за чем пришёл… крупную, ростом около метра, экзотическую хищницу с тёмными крыльями с чёрно-белыми полосками, загнутым клювом и мощными когтистыми лапами.

Заметив визитёров, щеголиха–кровопивица начала проявлять беспокойство… расправила метровые крылья и распушила перья по всей голове, которая устрашающе увеличилась в размерах, а затем длинные перья на затылке также встали дыбом.

— Как называется птичка? — поинтересовался Кир.

— Название никому доподлинно не известно... птичка попала ко мне ещё крошечным пуховиком и с тех пор успела сменить пять роскошных перьевых одеяний. Я назвал её «Крикливая Эфон»… своими повадками она напоминает изрыгающего огонь Обжигающего Орла Эфона, порожденного великаном Тифоном и змееподобной женщиной — Эхидной. Как известно, Жгучий Мифический Эфон был настолько огромен, прожорлив и силён, что каждый день в течение сорока тысяч лет подлетал к Прометею, «Цепями Прикованному», немного подклёвывал тёплый мягкий живот и бесплатно подпитывался жирной, сочной титановой печенью...

На мой непрофессиональный взгляд, крикливая кровопивица похожа на южно–американскую гарпию, а не на древнегреческого гурмана Эфона. Я предложил выкупить античную любительницу фуа-гра.

— Никогда не продам, даже за десять солидов! Я уже с ней сроднился и воспитал так, что Крикливая Эфон воспринимает меня как своего почтенного прародителя и как единственного мужа.

— Импринт, — прокомментировал Кир.

— Лена… — прошептал я, — помоги уговорить человека.

— Не вопрос… — мило улыбнулась Лена...

— Свою пернатую супругу — жгучую птичку Эфон — ты подаришь Александру Македонскому, — сообщила Лена хозяину зверинца, и он, сказав, что давно мечтал сбыть с рук эту наглую, неблагодарную, ненасытную тварь, с радостью открыл клетку. В качестве взаимного расчёта я отдал окосевшему Вонифатию десять солидов.