– В Байре течет кровь рун… поэтому он так силен, – сказала Тень, встретившись глазами с Дагмаром.

Казалось, им известна какая‐то общая тайна. Люди в храме скрывали множество тайн. Гисла никому здесь не верила, но внимательно прислушивалась к разговору. Беседа о рунах напомнила ей о Хёде и о безумном Арвине.

– А Байр когда‐нибудь станет хранителем? Или послушником? – спросила Башти.

– Он воин! – фыркнула Юлия, словно одна только мысль о том, чтобы мальчик из храма впустую тратил свои силы, казалась ей смешной и нелепой. – Воины не становятся хранителями. Они сражаются. Вот чем я хочу заниматься.

– А в девочках течет кровь рун? – спросила Элейн, все еще беспокойно покусывая губу.

– Конечно. У моей сестры… у матери Байра была кровь рун. Она течет во многих женщинах.

– Почему же тогда среди хранителей нет женщин? – спросила Юлия.

– Женщины – хранительницы другого рода.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Юлия.

– Женщины – хранительницы детей. Хранительницы кланов, – вновь заговорила Тень, словно повторяя когда‐то слышанные ею слова.

Дагмар кивнул.

– Во все времена женщины были нужны в других местах. Нас, мужчин, легче было заменить. Нас и теперь легче заменить.

– Что это значит? – спросила Далис.

В свои пять лет она вряд ли многое понимала из этого разговора. Но и другие девочки мало что понимали. Ни одна из них не умела читать. Ни одна не умела писать. Так что учиться им предстояло вместе, несмотря на разницу в возрасте.

– Это значит, что мы… не так ценны.

– А что значит «ценны»? – спросила Далис.

Дагмар улыбнулся, а Юлия застонала, с нетерпением ожидая возможности задать свой вопрос.

– Ценный – это такой, каких очень мало. Ценный – значит особенный. Все вы… ценность.

– Почему вы отрезали нам волосы? – мягко спросила Элейн.

Она единственная из всех пока не оправилась после этой потери.

– Мы бреем головы, чтобы показать, что мы не такие, как другие люди, и носим одежду одного цвета, чтобы показать, что мы едины, – ответил Дагмар, сочувственно глядя на нее.

– Почему вы черните глаза? – спросила Юлия.

– Это символ.

– Чего?

– Нашей… неспособности видеть и понимать.

– Мастер Айво еще и губы себе чернит, – напомнила Юлия. – Но ты не чернишь. И никто из обычных хранителей не чернит.

– Он верховный хранитель и потому обладает огромной силой, многократно превосходящей силу любого из людей. Но по сравнению с богами и норнами он ничто. Всего лишь плоть. Игрушка судьбы, смерти, прихотей богов. Он чернит себе губы, чтобы показать, что его слова – не слова бога. Чернит глаза, чтобы показать, что он не всеведущ.

– Что такое все-се-фе-ве-душ? – спросила Далис, едва одолев это слово.

Дагмар встал и сцепил пальцы рук в знак того, что допрос окончен.

– Всеведущий – это тот, кто знает все. Никто из нас не всеведущ. Даже верховный хранитель. И точно не я. Завтра у вас будет время задать мне другие вопросы. И послезавтра тоже. А теперь давайте просто проживем следующие несколько часов.

Мастер Айво начал постепенно приучать их к образу жизни хранителей, уподобляя их занятия занятиям братии. У девочек была своя комната, и они играли больше, а молились меньше, чем хранители. Кроме того, они не бывали в святилище, но обучались в отдельном помещении. Обучением занималась череда мрачных хранителей: неизменным скучным тоном они повествовали дочерям о разных скучных материях. Больше всего девочкам нравился хранитель Дагмар, и ему, казалось, тоже нравилось их учить, но Гисла порой подмечала, каким странным взглядом он смотрит на Тень. В этом взгляде смешивались страх и нежность. Или, быть может, в нем был