Почему-то вспоминаю об этом и улыбаюсь. Детством пахнет, а еще печеньем — тоже из детства. Интересно, как там тетя Нина? Я давно о ней не слышала. Когда мы переехали из нашего маленького города в Москву, связи как-то истончились. Хотя уверена, мама с ней до сих пор созванивается. Такие отношения порвать действительно сложно: когда мама жила в детском доме, тетя Нина была ее воспитательницей. Она старше. Ненамного, но старше. И это не помешало им дружить. После выпуска она маме часто помогала освоиться и вообще…со мной сидела, поддерживала, когда папа умер. В общем, такая подруга, какой у меня никогда не было.

Черт, а действительно…мне даже не с кем поговорить, кроме мамы, представляете? Вадиму не нравился мой круг общения, и я как дура его здорово ограничила.

Сейчас жалею… или нет? Все равно ближе мамы у меня никого и никогда не будет. С ней можно не притворяться…

- Я приготовила твои любимые ежики и пюре.

Мама наваливает мне ужин, и если секунду назад я думала, что есть не хочу — сейчас живот урчит, а я понимаю, как заблуждалась. А, может быть, это ее сила убеждения — неважно, да и не хочу я думать.

Лишнее.

Просто не вникаю, ем, пока тарелка не опустеет. Мама молчит. Она стоит у широко распахнутого окна, курит, смотрит на меня. Я чувствую, хоть и не вижу, и мне очень интересно: о чем ты думаешь? Жалеешь, что у тебя такая дочь? Вафля, не иначе как. Так непохожая на тебя…

- Ты готова поговорить?

Мне становится обидно за такие мысли, поэтому на этот вопрос я смело киваю.

- Да.

- Отлично.

Мама отрывается от своего места, забирает тарелку и ставит ее в посудомойку. Затем открывает холодильник.

Бутылка с «толстым» звоном шлепается на стол. Я непонимающе поднимаю на нее глаза, получаю мягкую улыбку.

- Поверь, это сейчас нужно.

Киваю.

Опять же, я привыкла доверять маме, да и потом. У нее опыта гораздо больше, чем у меня.

В прошлом у мамы была парочка бурных романов, которые не всегда заканчивались по ее инициативе и хорошо. Конечно, она по-прежнему говорила, что никто моего отца не переплюнет, и она их всех не любила, но женское самолюбие… Ох, это дело такое. Иногда оно требует немного допинга…

Я пить не умею совершенно. Тогда в клубе был первый и последний раз, когда я выпивала. Вадим алкоголь вообще на дух не переносит. Точнее, когда это касается женщин. Да, так правильнее, потому что сам он выпивает. Заключая важную сделку или присутствуя на переговорах — выпивает. Мне же нельзя.

Сейчас же…ох, он больше не имеет права хоть что-то мне запрещать! Меня наполняет некое хулиганство.

Шалость. Непокорность. Пойти против — внезапно так соблазнительно, заманчиво, что я не протестую больше. Да и какой смысл сопротивляться? Нет, его теперь нет, и этот первый глоток огненного виски сродни укусу «запретного плода» в раю! Наверно, несмотря на все последствия, в конечном счете Ева чувствовала именно это — свободу.

И мне хорошо.

Внутри разливается тепло, пахнет сигаретным дымом и мамиными духами. Я наслаждаюсь. Неправильный дух для детства, но для меня нет ничего теплее его…

А потом звучит тот самый вопрос…

- Ну и? Сейчас, когда эмоции поутихли, скажи мне, Соня…что мы будем делать дальше?

Теоретически это похоже на развилку одной дороги на две части. Но я вспоминаю свой сон, где меня давило «знание», которого я не просила, и теория становится практикой. Фактом. А фактически никакая это не развилка! Есть только один путь.

Я ставлю рюмку на столик, хмурюсь, беру себя в руки и киваю.

- Я хочу развестись.

Где-то вдалеке бубнит машина и ее мощный двигатель, набирая обороты до состояния ракеты. Еще один гонщик, наверное…только какой бы он ни достиг скорости, он все равно не испытывает такой же выброс адреналина как я сейчас.