— Что? – и меня словно облили ледяной водой. Алла? Доктор? Следующая пятница? Влад знает?

— Вика, не смей! – взвилась моя мама. — Знаешь, как сложно к ней попасть? На полгода вперёд всё расписано – просто это потому что Алла, и потому что вот так сложилось, что окошко появилось в записи. Не смей, не смей всё испортить! Как на нас будут смотреть? А на Аллочку? Ей же рожать ещё, между прочим.

И что-то ещё в том же духе, а у меня как уши заложило. Я даже вздохнуть не могла.

— Вика? – крикнула мне в трубку мама.

— Я поняла, – ответила я, с невероятным трудом ворочая языком.

— Хорошо, – и она стала спокойнее. — Неужели сложно сразу так? Вечно ты меня доводишь, Виктория Михайловна!

И это обращение по отчеству было последним доводом, таким – словно гвоздь в крышку гроба. В эти моменты обычно и я и папа точно знали, что лучше ничего не говорить, лучше вообще притвориться мёртвыми или несуществующими. Хотя именно так я сейчас себя и чувствовала.

Мама положила трубку, а я застыла возле колонны у входа в бизнес-центр, смогла, наконец, вдохнуть, а с выдохом на меня нашли горькие и болезненные слёзы.

Я стояла и рыдала, как ребёнок – стыдно, обидно, больно… невыносимо!

— Вика? – Корнев схватил меня за плечи и развернул к себе лицом, нагнулся, чтобы заглянуть в лицо. — Вика, что случилось?

А я не могла ничего сказать, да и даже, если бы могла – нет-нет-нет, только не Максиму!

Я промычала что-то, попыталась вывернуться, но куда там:

— Вика, Вика, – и он меня обнял. Потом цыкнул недовольно и потянул меня за собой.

Я и понять не успела, как была посажена на переднее пассажирское место его машины, сначала он присел передо мной на корточки, но у меня не было сил на сопротивление, но и на коммуникацию не было. Я слышала, как он вздохнул, а потом очень аккуратно заставил меня убрать ноги в салон. Закрыл дверь и обошёл машину, сел за руль.

Некоторое время мы просто сидели в тишине – ну, точнее я плакала, безутешно рыдая, сложившись пополам и уткнувшись в колени, а Корнев гладил меня по спине.

— Пристегнись, – попросил он и повернул ключ зажигания. — Вика! – мягко позвал он.

Но у меня не было сил, чтобы сделать это простое действие, а ещё у меня в голове, вот в той истерике, которой меня унесло, была мысль, что я с ним никуда не поеду, что это вообще такое и что – я же замужем!

Максим снова тяжело вздохнул, потом потянулся и, вытянув ремень, смог меня пристегнуть, после чего пристегнулся сам.

— Куда… – смогла выдохнуть я, но закончить предложение не получилось – “ты меня везёшь” потонуло в диком всхлипе.

— Домой тебя отвезу, – ответил Корнев, выруливая со стоянки возле бизнес-центра.

И я пыталась прийти в себя, отдышаться от неотпускающих слёз.

— А можно не домой? – попросила я глухо. — Я туда не хочу.

И это было наглостью, захотелось врезать себе.

— Можно, – спокойно проговорил на это Максим. — Куда хочешь?

— Не знаю, – а это как вообще… Вика, ты ошалела?

— Можно просто покататься, – предложил он и я благодарно выдохнула.

Мы катались наверное час – где-то было пусто и безлюдно, несмотря на день понедельника, где-то мы стояли в пробках. На улице шёл мерзкий ноябрьский дождь со снегом, в салоне было тепло, играло что-то из джаза или, не очень разбираюсь, но тихо так ненавязчиво, я слышала как работают дворники, смотрела в окно и была невообразимо благодарна за то, что Корнев ни о чём у меня не спросил.

— Максим, – позвала я, когда внутри уже невообразимо изводил стыд, что достаю своими проблемами человека, который вообще не должен со мной возиться. — А высади меня у метро, где-нибудь.