А вот маменька, выйдя замуж, обратилась в католицизм. Михаил Остапович особо не настаивал, но все его семейство исповедовало только лишь западное христианство.

… Марии показалось, что шли они недолго. Но вот снова будто тряхнуло, и солнце сместилось с зенита к горизонту.

Тропа резко вильнула… Лесовик выпустил гостей из морока, и не просто выпустил, а любезно довел до места назначения самым что ни на есть коротким путем – через Навь.

Маша и Игнат стояли на холме, и вид перед ними открывался завораживающий – на излучину Помежи, ровную, как лук, со всеми островами будто на ладони.

— Как думаете, где лучше водяного искать? — растерянно спросила Маша.

— Там, — Игнат не раздумывая ткнул в западную часть самого крупного острова. — Только перебираться придется. Брод есть, Помежа за лето пересохла чуть, справимся.

— Думаете?

— Знаю.

9. Глава 9

Глава 9

Паромы по обмелевшей Помежи ходили неспешно. И барки с хлебом, пенькой, льном и льняным маслом, какие в обычное время сновали мимо, только успевай названия читать, осторожно пробирались по середине реки.

На пароме Сергей взопрел. Вроде бы конец лета, а жарит, как в июле.

Хорошо, что от пристани не пришлось идти пешком, нашлась крестьянская телега до Банников. Кусачий воротник натер шею, руки искололо соломой.

Это прежде Абрамцев носил рубашки от братьев Жульиных из ателье мужского нижнего и верхнего платья, что в Петербурге на Знаменской. А нынче приходилось довольствоваться вещами из мастерской в Родовейске. И рубашек, как от Жульиных, там, понятное дело, было не сыскать.

И где теперь те рубашки тонкого полотна? Застирались и затерлись. Прислуга тетушкина совершенно не умела управляться с деликатными тканями. А откуда ей научиться, если сама тетя носила грубые льняные с хлопком платья и шерсть местных мануфактур. Из принципа носила. Воспитана была так: лучше свое, близкое, чтобы поддержать чуть не разорившиеся во время бунтов фабрики. А уж супостатское, заморское, из стран, что Россию-матушку едва в войну не втянули – так побойтесь богов, ни в жизнь!

Сестрица встретила Сержа колючим взглядом. Абрамцев к тем взглядам, давно привык, а потом потянул узел галстука и плюхнулся в кресло. Лишь бы Лиза скандал не закатила – Сергей устал, как собака.

Мелькнула даже мысль пойти наверх и запереться в своей комнате: в коридоре Лиза истерику устраивать не решится – побоится тетушку.

Софья Сергеевна, не терпящая безделья и бездельников, раньше намекала, а сейчас напрямую высказывается: Лизе замуж, а Сереженьке – на службу.

И что в том такого? Все служат, и титулованные, и мелочь всякая. Во время бунтов немало родов разорились, с земель снялись, в города перебрались без копеечки, что и сего дня, спустя, почитай, десять лет, на хорошее место без протекции не устроиться. Но у Софьи Сергеевны остались кое-какие связи в Помеж-граде, она поспешествует.

Мысли были невеселыми, но факт, что Сергею перепало кое-какое выгодное дельце, немного поднял настроение. Однако дельце недолгое, прибыльное, но что потом? В контору? Чиновником?

Поэтому на сестру Серж глянул зло. Та насупилась, прошипела:

— Где ты был? Пропустил все! Тетка трижды о тебе спрашивала… гости тоже. Лопушкин… издевался, как всегда.

— Я в городе заночевал.

— Знаю я твой город, — голос Лизы сорвался на хрип. — Развратничал опять с этими… девками поморинскими. Верни сто рублей, что я на костюм дала. Не заказал ведь, нет – спустил на девок!

— Во-первых, — Сергей вытянул уставшие ноги, — остатки состояния такие же мои, как и твои. Не переигрывай в заботливую маменьку. Тебя никто в этом не уполномочивал – деньги выдавать и все такое. Во-вторых, у Поморина я не был и, как ты некрасиво выразилась, не развратничал. Встретил приятеля, знакомого по… университету, разговорились. Ему нужны были деньги, я помог. Он вернет. Все.