Спасибо, хоть верит мне на слово.

– Посмотри тут, – сдёргивает покрывало, откусывая при этом кусок от своей добычи.

– Боже мой. Бедный мальчик, – у одного из парней онкология.

– Да уж, отмучался.

– Промахнулся кто-то слегка. Он ведь на лечении, я видела кровь. При этом колоться смерти подобно, – присаживаюсь на стул, – Эти двое, – киваю вперёд, – совсем чистенькие. Неужели кто-то мог быть настолько тупым, чтобы думать, что не проверят?

– Алёнка, бабло. Это ты в своем мире живёшь. Тебе бы самой в отпуск сходить не мешало. Такими темпами пропадёт товарный вид, – посмеивается надо мной.

– Жировский сказал, что в моем возрасте одинокие дамы часто из окон выходят, – сдерживаю приступ смеха.

А вот у Толи не получается и он заливисто хохочет.

– Он быстрее ко мне попадёт, чем у тебя поклонники двадцатилетние исчезнут.

– Ты же знаешь: или ты, или никто, – произношу вставая со стула.

Как только захожу к себе, мою руки и хватаю со стола жгут. Пульс учащается, нестерпимо хочется знать степень своей глупости. Зажимая локоть, разглядываю свои сертификаты. Чего же вы стоите, если хозяйка ваша так недалека?

Спустя пару часов появляется Николай собственной персоной. Суток не прошло, как вид стал потрёпаннее.

– Арсинатомид? Ты серьёзно? – наконец-то на «ты» перешли.

Пожимаю плечами.

– Ещё пару часов – и следов бы не осталось. Поищи в том посёлке. Это кто-то местный и жутко наглый, – хочется Коленьке в лоб дать за его хмурый взгляд. – Точно не сами. Ты пораскинь. Парни крепко дружили, он бы не стал друга зарывать, – вспоминаю одинаковые тату на руках.

Разговор с моим новым другом Николя рассеивается в памяти, как только смотрю на результаты анализов. Так и оседаю на пол, прямо под свой рабочий стол. Это же надо быть такой дуррой! Ну, расстроили слова бывшего друга, дальше что? Возраст не равно ум, определённо.

Дверь открывается, и в кабинет входит Артём. Только его тут не хватало. Пришел позлорадствовать. Вот уж у кого отменная чуйка на «погорячее».

– И чего тут расселась? – произносит, возвышаясь надо мной. – Сомнения что ли были?

Силы как-то резко покидают бренное тело. Опускаю руки на согнутые колени. Дополняю композицию «Я устала», уткнувшись лбом в свои руки. Завтра утром это пройдёт, я себя знаю, сейчас же нужна минутка страдашек.

– Тём, уходи. Реально не до тебя, – голос звучит очень устало.

– А что ты, Алёнка, хотела? Нам уже четвёртый десяток. По клубам скакать и не уставать не выйдет. – Артём, к моему удивлению, опускается рядом на корточки. Даже в сложенном виде он выглядит большим. Предел совершенства для многих десятилетней давности, – Пошли, моя чахлая. Домой тебя отвезу. Там дождь начался, – Артём встаёт и рывком поднимает меня, крепко обхватив за предплечья.

Ни сил, ни желания сопротивляться у меня нет, поэтому поднимаюсь и позволяю снять с себя халат. Стою и смотрю, как Артём ловко расстегивает пуговицы и стягивает его. Накидывает мне на плечи мою толстовку, затем капюшон, как ребёнку.

– Ну чего ты молчишь? – спрашивает, постукивая большими пальцами по рулю. Нам повезло попасть в вечернюю пробку, – Плохим клоуном себя чувствую.

Из меня вырывается смешок. Шумов себя с клоуном сравнил?

– Если я продолжу путь самоуничижения, тебе полегчает, малыш?

– Мне полегчает, если ты перестанешь называть меня малышом? – Как ни крути, взбодрить меня ему удалось. Не знаю, что на меня так подействовало. Сама по себе ситуация? Скорее просто всё накопилось. При должном настрое мы и поржать с такого могли бы с подругами. Парнишка копил, а потратил впустую. А зная Артёма, дай бог, чтоб живой вообще остался. – Артём?