– А папа тебя обидел? – в голосе сына звучит такая взрослая интонация, что сердце разрывается на части. – Он же не должен обижать мою маму!

Пятилетний защитник. Мой маленький рыцарь, который готов встать на защиту матери. Слезы текут еще сильнее, и я не могу их остановить. Все эмоции, которые сдерживала весь день, прорываются наружу.

– Никто тебя не обидит, пока я рядом, – серьезно говорит Макар, обнимая меня своими тонкими ручками. – Я буду тебя защищать, как настоящий мужчина.

Это окончательно ломает последние барьеры. Рыдаю в детские объятия, не в силах сдерживаться дольше. Всю боль, всю обиду, все отчаяние выплескиваю в слезах.

Макар гладит меня по голове, шепчет утешения, которые обычно говорю ему я: “Не плачь, мамочка, все будет хорошо”, “Я тебя люблю”.

Постепенно слезы иссякают, дыхание выравнивается. Отстраняюсь от сына, вытираю лицо рукавом. Надо взять себя в руки. Ребенок не должен видеть мать в таком состоянии.

– Прости, солнышко. Мама немного расстроилась. И устала… Но теперь все хорошо.

– А папа придет домой? – спрашивает Макар, и в его голосе слышится тревога.

Вопрос, которого я боялась больше всего. Что ответить? Что будет с нашей семьей, я сама не знаю. Зависит от того, как пройдет разговор с Мироном.

– Папа обязательно придет, – говорю, надеясь, что это правда. – А сейчас тебе пора спать. Завтра большой день.

На этот раз Макар не спорит. Видимо, понимает, что мама на пределе, и не хочет расстраивать еще больше. Послушно идет чистить зубы, переодевается в пижаму. Правда на счет садика я теперь сомневаюсь. Не хотелось бы, чтобы все в саду узнали о душещипательной сцене с папой и тетей Лидой.

Укладываю его в постель, читаю сказку про доброго волшебника дрожащим голосом. Слова сказки отскакивают от сознания, мысли путаются. Хотелось бы, чтобы волшебник из книжки появился в реальности, помахал палочкой и все исправил. Но волшебство бывает только в детских историях.

Целую сына в теплый лоб, поправляю одеяло, включаю ночник в виде звездочки. Сын закрывает глаза, но по напряженному личику видно, что заснет не скоро. Слишком много впечатлений за день, слишком много тревожных вопросов в детской головке.

Выхожу из детской, тихо прикрываю дверь. Остаюсь одна в коридоре, облокачиваюсь спиной о стену. Ноги подгибаются, медленно сползаю по стене, пока не оказываюсь сидящей на полу.

Боже, что я наделала? Позволила ребенку увидеть измену отца, а потом еще и расплакалась при нем. Какая я мать? Должна была защитить его от этого кошмара, а вместо этого втянула в свои проблемы.

Макар задает вопросы, на которые нет ответов. Что будет с нашей семьей? Останется ли папа? Смогу ли я простить предательство?

Встаю с пола, иду в гостиную. Настенные часы показывают без десяти семь. До прихода Мирона остались считанные минуты. Сажусь в кресло, пытаюсь привести мысли в порядок.

После разговора с сыном все стало еще сложнее. Теперь дело касается не только моих чувств, но и детской психики. Макар видел то, что видеть не должен был. Это наложит отпечаток на всю его дальнейшую жизнь.

Что я скажу Мирону? Как объяснить, что его измена травмировала не только жену, но и ребенка?

Звук ключей в замке заставляет подпрыгнуть. Сердце бешено колотится в груди, ладони становятся влажными от пота. Мирон пришел. Начинается разговор, который определит нашу судьбу.

Входная дверь открывается с привычным скрипом. Тяжелые, медленные шаги в прихожей. Шорох снимаемой куртки. Он идет неспешно, словно оттягивает неизбежное.

– Алеся? – голос звучит хрипло, неуверенно. – Я дома.