— Господи, о чем ты говоришь? — вспылила я, — Какие сферы интересов? Мы что, с тобой бизнес делим?

— А чего ты хочешь?

— Тебя!

Он задал вопрос настолько неожиданно, что я сама не поняла, как ответ успел сорваться с моих губ. Вольский же широко улыбнулся и медленно моргнул. Мне показалось, что он не открывал глаза несколько часов, с таким нетерпением я ждала его реакции.

— Хорошо. — Теперь в прозрачно-голубых глубинах плескался лукавый огонек, но тон разговора по-прежнему был далек от веселого. — Я понял. Иди домой.

— Что?!

Я подскочила с места, сделала три быстрых шага в сторону выхода, затем остановилась, обессилено топнула ногой и направилась обратно. На этот раз я опустилась на диван рядом с Максом, обняла себя за плечи и замерла в ожидании.

Вольский тронул прядь моих волос, растер между пальцев и откинул мне за спину, затем легким касанием очертил линию роста волос от лба к заьтылку, затем провел по шее от уха вниз к позвонкам.

У меня толпы мелких мурашек побежали, в известном лишь одним им одним направлении.

Я старалась себя не выдать, пыталась замедлить дыхание, пыталась дышать неглубоко, но создавалось ощущение, что грудь подпрыгивала из-за мощных ударов сердца. А Макс между тем очертил плечо через ткань футболки и начал спускаться по руке. Дойдя до пальчиков, Максим взял мою ладонь в свою и, зажав второй рукой, поднес к губам. А затем понюхал кожу на моих пальцах, соприкасаясь с ними кончиком носа и влажными губами.

О боже.

Меня начало колотить крупной дрожью, как будто я замерзла до такой степени, что тело непроизвольно тряслось. Только вот мне не было холодно, мне и жарко-то не было, просто казалось, что еще чуть-чуть — и сердце выпрыгнет наружу и ускачет в ближайшее окно.

Я боялась.

Господи, неужели меня трясло от страха?

— Ну ты чего? — шепотом спросил Максим и притянул меня к себе, словно тряпичную куклу. — Ты чего трясешься вся?

Одной рукой он по-прежнему удерживал мою ладонь, а второй взял за подбородок.

— Чего испугалась? А?

Я прикрыла глаза, губы меня давно не слушались, а потому я ничего не ответила.

— Маленькая… — Он сказал это очень тихо, но я услышала. А затем Максим придвинулся ко мне еще ближе и провел носом по моей скуле, шумно вдыхая.

Я не выдержала. Сквозь закрытые глаза потекли слезы. Целый океан слез.

Если бы меня кто-нибудь спросил в этот момент, почему я плачу, я не смогла бы ответить, я… я не знала. А слезы между тем уже текли по щекам.

— Анжелика! Посмотри на меня, хорошая моя…

Максим вытер мои щеки и уже двумя руками взял за лицо, дожидаясь, пока я на него посмотрю.

— Я… я… — я пыталась как-то оправдаться но, когда открыла глаза и встретилась с его внимательным взглядом, заплакала еще сильнее. — Я, — облизала пересохшие губы, в горле стоял ком, — я… Максим, я люблю тебя…

— Глупая моя, — севшим голосом произнес Макс и поцеловал меня.

Это было настолько сладко и волшебно… так непохоже на вчерашнее безумие, что я опять начала плакать и сильнее прежнего. А Вольский целовал мои губы, потом щеки, нос, глаза и опять губы. И все так медленно, не торопясь…Тягуче водил приоткрытыми губами по моим, словно наслаждался каждым прикосновением, каждой секундой.

— Какая же ты вкусная… м-м-м… настоящая вишневая девочка.

— От тебя тоже пахнет вишней. — мне по-прежнему с трудом удавалось складывать буквы в слова, а слова — в предложения.

— Жвачка с вишневым вкусом, — пояснил Максим и засмеялся. — Не поверишь, этот вкус напоминает мне о тебе.

— А мне о тебе, — улыбаясь, поспешила с ответом я.

Я сама не заметила, когда меня перестало трясти. Дышать вдруг стало необыкновенно легко, как будто кто-то подарил мне запасной баллон с кислородом и накачал мои легкие воздухом до отказа.