Передохнув, Тома хотела отправиться к Хрюше, но не смогла найти Вапла. Чтобы не терять времени, отправилась в комнату сестёр, где имелось зеркало.

Чиа рукодельничала, вышивая цветы, а Тамара вертелась перед отполированной пластиной.

– Ай! – неожиданно воскликнула девочка. – Испачкала!

Расстроенная Чиа, сдерживая слёзы, пыталась затереть пятнышко крови, расплывшееся на ткани.

– Прости, что отвлекла тебя, – Тома села рядом.

– Я сама виновата, засмотрелась, как делаешь причёску.

– Хочешь, я заплету тебя?

Забыв о боли, Чиа захлопала от восторга в ладоши.

Вапл нагрянул внезапно. Тома хотела выразить негодование, но, заметив царапины на мужском лице, решила, промолчать. И без неё есть кому потрепать ему нервы. Встреча с любимой как раз вышла жаркой. А он еще её, Томку, называл дикой кошкой!

Увидев усмешку Томы, у Вапла заиграли желваки. Резко схватив её за руку, потащил к террасам. Шёл быстро, Тамара еле успевала за ним. Но для колкости у неё нашлись силы.

– Ой! – ткнула пальцем в его щеку. – Кошка?

– Сама ты кошка! – огрызнулся Вапл, и, сжав руку сильнее, потащил дальше. Только оказавшись в хлеву, Томка смогла перевести дух.

Чуткий нюх Хрюши уловил запах лука, однако от печенья не отказался.

Тома почесала его, и он захрапел от удовольствия.

– Сегодня мы будем искать вкусняшки по запаху. Сможешь? Давай попробуем. Отойди немного, дай приготовиться! – помахала рукой, отгоняя зверя.

Удивительно, но он понимал с полунамёка, если, конечно, хотел. Найти объяснение таким звериным способностям Тома не могла, но чувствовала: разум страшилища выше собачьего. Это её поражало.

– Знаешь, Хрюш, иногда мне кажется, что ты не зверь, а человек. Наглый, вредный, но очень сообразительный, – пошутила она. Неожиданно Хрюша подошёл и толкнул. Томка упала.

– Чего толкаешься? – возмутилась она, потирая бедро.

Зверь развернулся и ушёл в тёмный угол, где и затаился, отказываясь отзываться на оклики. Даже поднесённые к носу кусочки печенья не заставили его шелохнуться.

– Ты чего? – расстроилась Тома. – Обиделся, что сравнивала с двуногими, так я больше не буду!

Хрюш фыркнул и уткнулся мордой в лапы.

– Ты не в настроении. Тогда приду завтра, – она потрепала его холку. – Не хотела тебя обидеть. Честно.

Встала, чтобы уйти, но он ловко поймал её за штанину, намекая, что если она его расстроила, то теперь должна долго каяться и чесать, пока в свиной душе не развеется тоска.

– Ладно, поворачивайся.

Позже настроение у зверя улучшилось, но до дрессировки дело не дошло. Тоска так и осталась в его маленьких глазках.

Неумолимо приближался день, на который был назначен выход Хрюши за стены загона. Этот день Тамара пыталась оттянуть всеми возможными способами, но вечно прятаться невозможно.

Пугало непослушание зверя, мысль, что он сбежит или затопчет кого-нибудь. А больше всего Тома боялась оказаться наверху. Страшил неизвестный мир, сурово встретивший её.

"Может, толпы людоедов и жестоких разбойников бегают по пустыне, ведь караван же они разграбили? Чудища, страшнее тапуса, зыбучие пески, таящиеся скорпионы и множество других опасностей…" – богатое воображение рисовало её бездыханное тело на песке.

Томка нервничала, не могла найти себе места и в итоге попросила у Та успокоительного снадобья.

Она стала больше время уделять тапусу, однако разговаривая с ним, не могла понять: поучает зверя или успокаивает себя? Чудище чувствовало её нервозность, терпело, однако когда Тома уже в который раз забрюзжала:

– Хрюш, очень прощу тебя, очень-очень, будь умницей! Не убегай и не кусай никого, ладно? – зверь не выдержал, посмотрел на неё, как на недоразумение, и всем видом продемонстрировал, что её нытьё достало.