Также Тамара старалась ухаживать за собой. Делая маски, чтобы придать коже ухоженный вид, она пугала детей и веселила взрослых. Но стоило мудрой Та объяснить для чего это, у неё появились подражательницы.

Женщины собирались в одной большой комнате, где со смехом раскрашивали лица разнообразными масками, что творила Та, болтали, сплетничали и угощали друг друга сладким.

Тамара в такие вечера внимательно слушала, что не ней говорят, ведь теперь она понимала речь местных.

–…Когда она увидела своё отражение в зеркале, стала сама не своя. Хваталась за щёки, нос, волосы… – уже в десятый раз рассказывала историю Маута. Женщины оборачивались на Тому, а она делала вид, что не понимает их и без стеснения угощалась сладостями, воспринимая, как компенсацию за моральный вред.

– А Вапл рассказывал, как Тамаа изменилась, как Конома прогнала, – добавила робко Чиа. Женщины ахнули.

– И как она раньше его, негодника, терпела?

– Поди, ещё помирятся?

– Нет, Тамаа его даже близко не подпустит, вот увидите! – заверила Юби.

– Траги говорят, что раньше она не интересовалась косметикой, – вспомнила одна из женщин. – И не пела.

– Ба, а ты уверена, что это точно Тхайя, а не какая-нибудь её сестра? – после вопроса одной из женщин, в комнате стало тихо. Все головы повернулись к Та.

– Кроме пропавшего брата у неё нет родственников, – ответила она.

– Она, конечно, странная, но не такая, как её описывают Траги. И не верю я, что она могла взять эти проклятые бусы, – продолжила размышлять женщина. Из-за лица, обмазанного жидкой глиной и маслами, Тома не узнала её, но была благодарна за добрые слова.

– Ба, а Тамаа ещё долго будет с нами жить? – спросила Чиа.

– Кто знает.

– Не хочу, чтобы она возвращалась к Траги, – грустно объяснила девочка. – Они злые.

– А ещё Тамаа умеет так выбирать цвет помад, что кожа сияет ярче, – вспоминала Маута об очередном таланте Томы.

– Что это такое? – заинтересовались женщины.

– Краска для губ, – Чиа повернулась к Томке, сидевший около сладостей. – Тамаа, покажешь помаду?

Томка подтянула свою сумочку, достала флакончик и протянула на раскрытой ладони.

Даже Та не удержалась и глянула на баночку, которая не тёмно-красного оттенка, как любят местные женщины, а с голубым подтоном.

– Покажи на себе! – жестами попросили девочки.

Тамара достала зеркальце и стала в напряжённой тишине аккуратно наносить краску. Когда закончила, повертела головой. Зрительницы, поражённые, как необычный цвет преобразил невзрачную Тамаа, ахнули.

Томка, довольная произведённым впечатлением, улыбнулась. И почувствовала на себе пристальный взгляд Та.

«Кто же ты?» – читался в её чёрных, умных глазах-угольках немой вопрос.

Когда на улице стемнело, большая семья стала готовиться ко сну. У тлеющего очага, скудно освещавшего комнату, остались только Томка и Та.

– О Кономе жалеть не будешь? – поинтересовалась женщина.

– Он злой, – Тома подумала, что сейчас её начнут переубеждать, но Та лишь понимающе кивнула.

– Почему раньше с ним была?

– Не помню.

– Странно. Как плести косы, подбирать помады и наигрывать на виуле ты помнишь.

От наблюдательной старушки трудно что-либо скрыть. Томка смутилась.

– Если расскажу что помню, люди скажут, что я сумасшедшая.

Та затихла, раздумывая над её словами. Потом, убедившись, что их не подслушивают, спросила:

– А мне расскажешь?

Признаваться Тамара не хотела, но лучше это сделать сейчас, когда можно многое утаить, сославшись на плохое знание языка.

– Помню родителей, сестру, мужа, – Томке показалось, что Та перестала дышать. – Меня звали Тамара, и выглядела я, как те куклы, которых нашила малышам.