Мы миновали середину площади, ищейка решил идти по прямой, видимо, чтобы отвязаться побыстрее.

— Пусти, я тебе заплачу.

— Чем? — с насмешкой поинтересовался он. — У тебя осталось ещё много укромных местечек в городе? Я не против поискать их вместе.

— Благодаря тебе — ни одного, но с оплатой я разберусь, — ответила я со всей возможной уверенностью, которую отнюдь не ощущала. — Назови свою цену, хватит детских игр.

Губы его растянулись в улыбке, но пальцы продолжали больно стискивать моё предплечье. Он откровенно насмехался надо мной.

— Детских? Ладно. Зовут тебя как, моя взрослая?

— Лета, — буркнула я, проигнорировав совершенно неуместное местоимение.

— Летиция, — задумчиво проговорил он, словно слово напоминало ему о чём-то. — Богатое имя.

— Просто Лета, — огрызнулась я.

В одном он был прав, в нижнем городе детям не давали таких имён. Там всё было проще, практичнее, а многое и вовсе считалось запрещённым если не законом, то людскими суевериями и привычками. С тех пор как меня отправили жить с низшими, я тоже считалась рождённой там. За попытку вспомнить прошлую жизнь вслух могли высечь до полусмерти. Потому никто и не вспоминал. Со временем она мутнела и стиралась, превращалось в нечто происходившее не с тобой, в маленькую чужую тайну, которую ты смог однажды подсмотреть, но примерить её на себя всё равно бы не вышло.

— Я так и подумал.

Он резко остановился, а у меня по инерции получился ещё один шаг, после которого меня развернуло на месте, и я снова оказалась в объятиях ищейки, уткнутая лицом ему в плечо.

— Соскучился по нежностям?

— Не шевелись, — скомандовал он мне в макушку. — Если не хочешь снова встретиться с нашими ночными друзьями.

«Ох, ещё как хочу!» — с восторгом подумала я. Как мило, что он счёл их хуже себя.

Позади послышались шаги, стремительно приближаясь. Я приготовилась вырываться: успею убежать достаточно далеко, пока мужики будут разбираться с ищейкой.

В следующий миг горячие пальцы схватили меня за подбородок и дёрнули его вверх, а их хозяин коснулся моих губ своими. От неожиданности я замерла, широко распахнув глаза. Ноги подкосились, а мир как по команде принялся расплываться, по телу прошла гигантская тёплая волна. За ней — мелкая дрожь. Мне нравилось. Губы у него были нежными, чуть сухими и очень тёплыми. Я была на волоске от собственной гибели, а все мое существо отчаянно стремилось прожить целую жизнь за оставшиеся дни или часы. Ещё никогда я не ощущала все так резко, так ярко. Так сказочно…

Двое прошли мимо, один из них одарил нас похабной ухмылкой и противным советом поскорее уединиться, который, наконец, вывел и меня из оцепенения. Я замахнулась свободной рукой, чтобы от души влепить ищейке пощёчину, но он снова поймал меня за запястье в какой-то жалкой паре сантиметров от цели.

Я взвыла от досады.

Пару секунд ищейка смотрел на меня, а в его глазах что-то неуловимо менялось, приобретало грустный, болезненный оттенок. Он словно целовал не меня, а лишь потом осознал, кто стоял перед ним, и реальность оказалась гораздо хуже фантазий. Мне вдруг стало обидно, как бы глупо это ни прозвучало. Быть может, я завтра умру, так и не узнав, каково это, когда «так» смотрят именно на меня.

Смешно.

— Прости, — качнул он головой и потянул меня за собой.

Я фыркнула, стараясь не рассмеяться.

— То есть ты хочешь сдать меня им, а прощения просишь только за поцелуй?

— Остальное — твоя вина.

— Отличная философия, и никакой жалости. Вас ведь этому учат, да?

Он проигнорировал выпад. Что ж, я и не надеялась, что вывести его из себя будет легко. А у меня в запасе оставалась всего пара сотен шагов.