– Ваше право, – звучит из кабинки сухой ответ.

Створки закрываются. Лифт с тихим урчанием уезжает.

– Это кто? – с круглыми глазами шепотом спрашивает Ксюша.

– Первый раз вижу, – пожимаю плечами. – Новосел, наверное.

– Он та–ак на тебя смотрел.

– Не знаю. Не заметила.

Заметила! Но не поняла реакции. Да и неважно мне.

Вадим потянулся к кнопке лифта. Не успел нажать, дверки распахнулись. Очевидно, сосед отправил его наверх.

– Чудо! – выразительно посмотрел на нас с Ксюхой Брянцев.

– Еще какое! – хохочем с подругой, уже не сдерживаясь.

– Тс–с! Тс–с! – пшикает на нас Вадим. – Вдруг там еще кто–то есть? – показывает на соседскую дверь.

Точно! Вдруг там жена, дети, а мы громкие.

– Ну все, теперь точно пока–пока.

Прощаемся снова. Обещаю Ксюшке позвонить завтра.

Мои гости уезжают вниз, погружая этаж в звенящую тишину.

.

Та самая ночь

– Юльк, а Юльк, – задорно блеснули шоколадные глаза. – А я один спать не люблю.

– Гусю возьми.

– Да, – поддержала меня крестница, – Гусю возьми.

Бедная Гуся. Сегодня эта бедная мягкая игрушка–обнимашка стала нашим с Дашкой оружием против двух великовозрастных мальчишек – Саши и вот этого красавчика Жени. Мы дурачились на новехоньком диване Ковалевой. Парни его сегодня собрали. И конечно же, мы проверили его, так сказать, на прочность: Даша прыгала, мужчины страховали ее и дразнили меня, так что пришлось пожертвовать мягкой игрушкой крестницы.

Саша уже ушел, а Женя остался ночевать. Это потому, что Ксюха, моя подруга, сегодня проводит ночь со своим мужчиной <*>, а я присматриваю за ее дочкой. И чтобы вдруг не явился ее бывший муж и не перепугал нас с Дашей, с нами остался ночевать Евгений. И он совсем был не против.

– Мм, – скуксился красавчик. – Я с пернатыми как–то не очень. Я больше женщин люблю.

По нему и видно. Вообще кажется озабоченным каким–то. И потрогать ему надо, и потискать, и в уголочке зажать. Ладони горят от шлепков по нахалу.

Но внимание бесспорно приятно.

Вообще мужики хорошие. И Ксюхин Вадим – он с нее глаз не сводит, там такая любовь–морковь, что зависть берет. И Саша хорош собой, но я как женщина его не интересую. Женя проговорился, что Саша влюблен в сестру Вадима и там все очень серьезно <**>. И собственно, сам Женя – балагур, красавчик, холостяк.

– Юльк, а Юльк, – загадочно щурясь, улыбается, – а приходи ко мне на свидание, как Дашка уснет.

– На диван, что ли?

– Не, давай с кухни начнем. Я тортик порежу.

Тортик медовый. А медовые тортики – моя страсть.

– Я подумаю.

Ну а что? Девушка я свободная, могу себе позволить легкий флирт с чертовски привлекательным мужчиной.

Укладываю Дашу спать. Обожаю свою крестницу и втайне мечтаю о такой же малышке. Наверное, с рождением этого чудесного ребенка во мне проснулся материнский инстинкт.

Жду, когда девочка уснет, а потом на цыпочках выхожу из детской.

Диван разложен и застелен новеньким комплектом. На нем никого.

Иду на кухню.

Свет выключен, на столе свечи горят, уж не знаю, где их Женя нашел. Два блюдца с треугольниками торта. Полный стеклянный заварник. Чашки.

Сам мужчина стоит спиной ко мне, сложив руки на груди, широко расставив ноги. Смотрит в окно и делает вид, что не слышал моего прихода.

Любуюсь представшим мне видом, оставаясь типа незамеченной.

Сзади вид такой же идеальный, как и спереди. Мощная спина, сильные мускулистые руки, крепкий зад, длинные ноги. Ладони зачесались от желания пожамкать его булочки.

Непроизвольно сжимаю бедра. Низ живота наполнился горячей тяжестью.

Сцепляю руки в замок. Еле как подавила шумный выдох.

– Романтично, – обозначаю свое присутствие. – А ты хозяйственный.