Но Альберт не собирался отвечать мне на вопрос, он сложил руки на груди и произнёс.

— Ален, ну это действительно свинство. Я такой же член семьи, как и все остальные. Почему меня лишают права находиться рядом?

Я закатила глаза и взмахнула рукой, развернулась в прихожей и пошла в сторону столовой.

Я надеялась, что Альберт услышит голос разума и не пойдёт за мной следом, но нет, он пошёл за мной следом.

— Алёна… — завибрировал его голос.

— Ну что, Алёна, вот что, Алёна. Альберт, вот объясни мне, как к моей семье сейчас относишься ты? Ты вчерашний день, ты перевёрнутая страница, у меня нет такого понимания, что в семью входит предатель. Из семьи у меня остались дети и внук, и все на этом. Поэтому тебя логично, что никто никуда не позвал, тебя здесь и быть не должно было.

Ох, как ему не нравилось, когда я с ним в таком тоне разговаривала. А самое интересное, что я даже не повышала голос.

— Ален, ты поступаешь жестоко в отношении меня…

— А ты, значит, нет? То есть, по-твоему, это не жестокость, а великая благодать, что ты приперся ко мне и начал рассказывать про свою любовницу, это не жестокость, да? Так с чего ты взял, что если тебе можно так сильно ударить кого-то, то потом не будет ответочки?

Альберт тяжело задышал.

Я провела языком по зубам.

И, развернувшись, направилась в сторону стола, быстро собрала тарелки, зазвенела посудой.

— Ален, я пытаюсь сохранить хотя бы ощущение семейности. Я тебе, когда с тобой разводился, говорил, что если я ухожу, это не означает, что я исчезаю куда-то, я продолжаю о тебе заботиться. Я продолжаю находиться с тобой рядом.

— Альберт, заботу свою оставь для кого-нибудь другого. Мне она абсолютно не к месту. У тебя тут на днях ребёнок как раз должен родиться, так что давай ты будешь заботиться в ту сторону.

А мужу не нравилось, как я пренебрежительно высказалась о его новой семье.

Я поняла это по сведённым бровям и по тому, как Альберт наклонился слегка вперёд и упёрся ладонями в стол.

— Ален, в тебе сейчас, говорит, ни капельки не логичный человек, в тебе сейчас просто говорит обидчивая девка.

— Господи, Альберт, успокойся. Какая обидчивая девка. Ты серьёзно? О чем ты? Сам себя слышишь? У тебя там ребёнок должен родиться, может быть, он уже родился, что тебе там не сидится? Или что ты сейчас, как фокусник из рукава, вытащишь кролика и скажешь мне о том, что а- та-та, а ребёночек то не мой!

Я почему-то произнесла это излишнее зло и громко. И вероятнее задела что-то очень важное, потому что Альберт напрягся, словно перед прыжком, у него затрепетали ноздри. Дыхание стало рваным, грудь резко задёргалась. А я поняла, что-либо я попала в его боль, либо я попала в правду.

И вместо того чтобы, как порядочному человеку, заткнуться и замять эту тему, я склонила голову к плечу и улыбнувшись, протянула:

— Альберт, ну не говори мне, не говори мне, что ты даже не сделал тест на отцовство.

15. Глава 15

Альберт насупился, посмотрел на меня исподлобья.

— Скажи-ка мне, пожалуйста, Ален, а с чего я должен был делать тест на отцовство, вот объясни. Она спала только со мной, я в этом был уверен.

Я прищурилась, опёрлась о стол с другой стороны, встала прямо напротив Альберта.

— Меня смущает, что ты говоришь об этом в прошедшем времени.

А эта фраза его окончательно выбесила, что он, рыкнув, оттолкнулся от стола и, взмахнув рукой, хрипло произнёс.

— Знаешь что, Ален, это, конечно, очень весело, что ты здесь пытаешься вбить какой-то окол вражды между мной и Эллой, но у тебя ничего не выйдет.

— Да с чего я пытаюсь вбить какой-то колл вражды. Объясни мне, пожалуйста? Мне абсолютно без разницы, как у вас дела там происходят, чем вы занимаетесь. Главное в мою жизнь не суйтесь, но здесь как будто бы медом намазано. То ты заходишь как к себе домой…